«МЫ ВОЗВРАЩАЕМ ВАМ ТО, О ЧЕМ ВЫ ЗАБЫЛИ»: ХАЯО МИЯДЗАКИ И ЕГО СОСЕД ТОТОРО

/ Материал приурочен к ре-релизу мультфильма Хаяо Миядзаки «Мой сосед Тоторо», который с 29 августа возвращается в российский прокат силами кинокомпании Russian World Vision /

/ Культовая работа мэтра японской авторской анимации также появилась в репертуаре наших коллег из кинотеатра Out Cinema /

На дворе 1988 год. В СССР зритель смотрит поучительные экранизации «Собачьего сердца» и «Острова сокровищ», которые останутся классикой на много лет вперед. В Америке выходит классика другого рода: «Битлджус», первая часть «Крепкого орешка» и «Голый пистолет» — там поп-культура занимается в основном тем, что развлекает зрителя все более безумными аттракционами. В это же время за океаном, в Стране восходящего солнца, создаются такие шедевры анимации, как «Могила светлячков» и «Мой сосед Тоторо». Как все они могут существовать в одном кластере поп-культуры (а если не кластере, то хотя бы какой-то синхронной единице под кодовым номером 1988)? Вероятно, все дело в том, что пока американские режиссеры пытались запечатлеть и отразить свое время, Хаяо Миядзаки пошел сложным путем: он посмотрел в настоящее через призму прошлого. И увидел там что-то светлое.

«Мой сосед Тоторо» — не ребенок своей эпохи, он мог родиться на двадцать лет раньше или позже, потому что это универсальная волшебная сказка (прототипом для нее послужила японская легенда «Соломенная шляпа Дзидзу»). Столь чистому жанру не писаны условности медиума или общественные настроения. Так что оставим удивление от столь странного соседства в списке «лучших лент года» позади и окунемся внутрь мультфильма. В мир фэнтези, который создал Миядзаки — уже состоявшийся сказочник. Возможно, лучший из ныне живущих. И главное его качество в этой роли — упрямая, неумолимая вера в чудо. Счастливый конец наступит, несмотря ни на что. Даже когда кажется, что все потеряно, и в реальной жизни история просто не может закончиться хорошо, Миядзаки дает зрителю надежду. В конце концов, кому вообще интересна эта реальная жизнь, когда перед глазами — хорошая сказка.

За 36 лет эта тихая, ни на что не похожая, по-родительски утешающая картина успела стать классикой детской анимации. Но ошибкой было бы считать, что «Мой сосед Тоторо» был создан исключительно для детей. Его можно показывать человеку в любом возрасте, и каждый вынесет оттуда что-то свое, пускай главные герои здесь и ходят в школу и сталкиваются с «детскими» проблемами. Две девочки — Сацуки и Мэй — переезжают с отцом в новый загородный дом, и обнаруживают вокруг него удивительный мир. Пока зритель пытается понять, насколько реально происходящее, сестрам приходится пройти через все испытания, связанные с переездом и тяжелой болезнью матери, потерять друг друга и снова найти. А все благодаря помощи духов природы, которых способны видеть лишь дети. Главный из них — Тоторо — пушистый великан с огромной улыбкой, больше похожий на детскую игрушку, чем на лесного тролля.

История, рассказанная студией «Гибли», оказалась универсально понятной для каждого, хотя на ее создание Миядзаки вдохновил пригород Токио, где он много раз гулял. Большинство из нас там не гуляли, и большинство из нас не застали эпоху 50-х, когда происходит действие мультфильма. Тогда почему же это работает? По какой причине мы переживаем за двух нарисованных девочек в выдуманной вселенной точно так же, как за относительно реального Брюса Уиллиса, ползущего по вентиляции в «Крепком орешке»? Наверное, потому, что такова наша эмпатическая природа. И потому, что талантливые творцы умеют подбивать клинья в нужные пазухи наших сердец. А еще потому, что мы все немного хотим верить в волшебство. Хотим представлять в воображении, что за углом нас поджидает добрый хозяин леса, а дома живут хулиганистые привидения, которых можно отпугнуть громогласным хохотом заботливого отца.

Про Миядзаки часто пишут, что большое влияние на его работы оказал синтоизм. Несомненно, так, но что это на самом деле значит? А то, что в мире все наделено душой и духи повсюду; природа вокруг нас — живая. Это религия, которая по сути очень близка к анимизму, и совпадение слов «аниме» и «анимизм» в случае с Миядзаки — больше, чем просто случайность. Почти во всех его сказках между персонажами и окружающим миром (не обязательно чисто природным) рождается удивительная связь. Его герои — невинные дети, которые оказались на солнечном лугу и в искрящемся ручье, в лесной прохладе и на просторах рисовых полей. Так могли выглядеть Адам и Ева, если бы их Эдемским садом стала Япония. И эта тесная, переходящая от дружеской в романтическую связь человека с миром позволяет героям спастись от всех своих бед и невзгод. Даже больше — природа становится местом, куда можно сбежать из несовершенного мира людей. И там не обязательно должны быть сказочные тролли и демоны — Тоторо есть сама природа, природа есть сам Тоторо. В этом плане Миядзаки наверняка согласился бы с мыслителями эпохи романтизма, считавшими природу идеальным учителем, помогающим выразить людские чувства и желания.

В самом начале картины сестры находят в своем новом доме множество желудей — чем это не идеальная метафора мельчайших единиц творения, через которые природа способна проявлять себя? Еще одним воплощением пресловутого анимизма становятся черные шарики, бегающие по дому (они обретут глазки и конечности через 13 лет в «Унесенных призраками») — сусуватари, они же барабашки, если по-нашему. В их хаотичном броуновском движении можно уловить тревогу от присутствия человека и бурление диких природных сил. Когда у каждой пылинки и у каждой лягушки-квакушки есть собственная личность, нельзя не задуматься о том, насколько мир природы сложен и непостижим. Или, по крайней мере, нам всем так казалось в детстве.

Конечно, во всей этой истории есть пессимизм относительно настоящего момента и нотки ретроградной ностальгии: автора явно одолевает тоска по былым временам, когда стихии властвовали над миром и по тропинкам девственных лесов ступали лишь лапки загадочных духов. Прошлое, в котором мир был обманчиво простым и понятным. И одно из авторских альтер эго мы видим в отце девочек, который работает археологом и крайне уважительно относится к природе. Хотя насчет альтер эго сложно точно сказать с уверенностью. Волшебным образом во многих работах Миядзаки главная роль отводится именно женской фигуре. Причем не женщине как матери или любовному интересу, а женщине как героине, несущей в мир справедливость. Здесь она разбита на две ипостаси: серьезную, взрослую Сацуки и дурашливую Мэй. Во многом они тоже являются альтер эго автора, просто детским. И в данном случае важно, что лишь девочки могут контактировать со сверхъестественными силами.

Представленный в «Тоторо» взгляд на мир прочно связан с экологической повесткой и заковыристым словом «энвайроментализм». Для Японии в целом и для Миядзаки в частности это крайне важная тема — из-за ядерных бомбардировок и влияния индустриального развития на окружающую среду. Обычно идея энвайроментализма находит воплощение в изображении масштабных катастроф и бедствий (см. «Навсикая из Долины ветров»). Здесь же перед нами спокойное, гармоничное высказывание, в котором режиссер использует куда более мягкие ходы, чем до и после (см. «Принцесса Мононоке»). Может даже показаться, что он перестал быть столь радикально настроен, но через год в своем интервью Миядзаки провокационно заявит, что ненавидит японскую экономику и японский народ. В этом плане открытые ко всему новому, еще не испорченные цивилизацией дети — идеальные агенты «всего хорошего против всего плохого». Они унаследуют этот мир и, может быть, сделают его чуточку лучше. И только они без страха пойдут «за белым кроликом», что бы ни ждало их в конце пути.

Нельзя не упомянуть и сам стиль анимации, переход от одного кадра к другому. Страшно сказать, но это относительно реалистичная работа Миядзаки — никаких апокалиптических пустошей и глобальных баталий, как в предыдущих работах мэтра: «Навсикае из долины ветров» и «Небесном замке Лапута». Здесь режиссер больше сосредоточен на бытописании японской глубинки, чем на сказочных существах. А уж когда дело доходит до них, остается только пристегнуть ремни. Неслучайно любимчиком фильма годы спустя стал даже не сам Тоторо, а именно Котобус. И нет ничего удивительного в том, что автокоррекция не подчеркивает это слово красным.

Когда ты прорисовываешь каждый кадр вручную, его хочется сделать не просто красивым, но еще и детализированным, наполненным жизнью. И пускай задники в тех или иных сценах выглядят совершенно застывшими, персонажи и их мимика не дают зрителю заскучать. Здесь люди порой так экспрессивно хохочут, что и сами начинают походить на волшебных созданий. А волшебные создания, будучи немыми, еще ярче выражают свои эмоции в поведении, и все это выглядит ужасно трогательно. Чего только стоит сцена, где Тоторо играет с подаренным ему зонтиком. Не так-то просто нарисовать мир, в котором живут доселе невиданные создания. И в этом плане очень характерен акцент на телесности героев, их движениях и состояниях: аниматоры потратили много времени и сил, чтобы сделать все сцены с кувырками, пробежками и полетами максимально правдоподобными. И даже трава услужливо прогибается, когда этого от нее требуют законы физики.

Сказочная история проносится перед нами стремительным Котобусом всего за полтора часа, но при этом успевает подчеркнуть ценность семьи и открытости к не-человеческому, поговорить о травме потери, травме модернизации по всей Стране восходящего солнца, травме детства, прошедшего без матери (которой сам Миядзаки лишился в 1980-м). Как и было сказано, взрослые тоже найдут в этом мультфильме что-то свое. И несмотря на то, что градус серьезности здесь гораздо ниже, чем в предыдущих картинах, а сюжет кажется слегка незавершенным (по сути это что-то из разряда slice of life), мультфильм остается частью большого наследия Миядзаки. Наследия, которое будет, подобно Тоторо, мирно дремать под камфорным деревом еще долгие годы, пока мы, во многом наивные дети, не приземлимся на его мягкое брюхо.

Музыка от композитора Дзё Хисаиси дополняет красоту этой конструкции и играет свою роль в создании волшебной атмосферы — чего-то неземного и в то же время очень близкого. Словно пронзительное и нежное воспоминание, которое в синергии с видеорядом оказывает на душу зрителя практически целебный эффект: будто ты вернулся в детство и провел целые выходные на даче у бабушки. Трудно представить, что этот же самый музыкант писал саундтреки к гангстерским фильмам Такеши Китано. А задорная основная тема мультфильма (признайтесь, она заедала у вас в голове) отлично выполняет функцию перебивки и сигнала зрителю: «Выдыхайте, угроза миновала, теперь можно целиком отдаться веселью».