Кинотексты
Молодые авторы о кино
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 2 ОКТЯБРЯ 2023
ВЫЧИТАНИЕ: АРИФМЕТИКА НЕЛЮБВИ
Дождливый иранский триллер о доппельгангерах, которые хотят как лучше, но получается как всегда
ВЫЧИТАНИЕ: АРИФМЕТИКА НЕЛЮБВИ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 02.10.2023
Дождливый иранский триллер о доппельгангерах, которые хотят как лучше, но получается как всегд
ВЫЧИТАНИЕ: АРИФМЕТИКА НЕЛЮБВИ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 02.10.2023
Дождливый иранский триллер о доппельгангерах, которые хотят как лучше, но получается как всегд
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссер: Мани Хагиги
Страны: Франция, Иран
Год: 2022
Кино Мани Хагиги — это про правильную постановку вопросов. В сатирической «Свинье» (2018), например, режиссер спрашивает у главного героя, тоже режиссера, что лучше: жить в безвестности или умереть от рук маньяка, зная, что некролог по тебе опубликуют во всех ведущих изданиях страны? И кстати, в этой же картине о фанатике, что убивает тегеранских медийщиков, Хагиги в шутку аннигилирует и самого себя, подарив одному из обезглавленных трупов, что множатся и множатся по ходу повествования, свое имя.
Местами жестокое, местами комичное творчество улыбчивого иранца Мани нечасто ссорится со строгой мусульманской цензурой. Обтекаемого и конформистского по меркам иранского кино абсурда эти фильмы содержат явно больше, чем политики и волнительных посылов. По крайней мере, если не не углубляться в подтексты, а галопом мчаться по верхам, так как порой режиссер натурально ходит по краю.
Все же постановщик мастерски умеет держать мурашки зрителя на низком старте. Хороший пример — многослойный детектив «Приходит дракон» (2016), сотканный из умелой мистификации и мании преследования. Просто представьте, что первый сезон «Настоящего детектива» переехал из Луизианы 90-х в Иран 60-х. Тут есть и смех, и страх, и разговоры о потусторонней природе загадочного преступления, и элемент классического расследования, и вычурная визуальная сторона, и хорошо замаскированные выпады в сторону режима, держащегося на плаву не столько за счет следования традициям, сколько за счет тотальной слежки и запугивания.
Страны: Франция, Иран
Год: 2022
Кино Мани Хагиги — это про правильную постановку вопросов. В сатирической «Свинье» (2018), например, режиссер спрашивает у главного героя, тоже режиссера, что лучше: жить в безвестности или умереть от рук маньяка, зная, что некролог по тебе опубликуют во всех ведущих изданиях страны? И кстати, в этой же картине о фанатике, что убивает тегеранских медийщиков, Хагиги в шутку аннигилирует и самого себя, подарив одному из обезглавленных трупов, что множатся и множатся по ходу повествования, свое имя.
Местами жестокое, местами комичное творчество улыбчивого иранца Мани нечасто ссорится со строгой мусульманской цензурой. Обтекаемого и конформистского по меркам иранского кино абсурда эти фильмы содержат явно больше, чем политики и волнительных посылов. По крайней мере, если не не углубляться в подтексты, а галопом мчаться по верхам, так как порой режиссер натурально ходит по краю.
Все же постановщик мастерски умеет держать мурашки зрителя на низком старте. Хороший пример — многослойный детектив «Приходит дракон» (2016), сотканный из умелой мистификации и мании преследования. Просто представьте, что первый сезон «Настоящего детектива» переехал из Луизианы 90-х в Иран 60-х. Тут есть и смех, и страх, и разговоры о потусторонней природе загадочного преступления, и элемент классического расследования, и вычурная визуальная сторона, и хорошо замаскированные выпады в сторону режима, держащегося на плаву не столько за счет следования традициям, сколько за счет тотальной слежки и запугивания.
От всего этого страдали и продолжают страдать лучшие иранские режиссеры, по которым сохнут жюри международных смотров и для которых притеснения на родине стали своего рода фишкой — чем больше на тебе домашних арестов и тюремных сроков, тем теплее твои фильмы встретят на Берлинале или в Каннах. Вспомнить хоть радикала Джафара Панахи, который из-за страсти к провокационному кино и лишался права заниматься режиссерской деятельностью на территории Ирана, и во время фестивальной премьеры своей последней ленты — «Без медведей» (2022) — прозябал в холодной камере. Да даже Хагиги, автор не столь мятежный, не смог попасть на британскую премьеру своего же «Вычитания» в прошлом году из-за высказываний в соцсетях: режиссер выразил слова поддержки бунтующей против грозного исламского дресс-кода молодежи, после чего спецслужбисты просто-напросто сцапали «опального» автора в аэропорту за пару минут до вылета.
Как иранские силовики не церемонятся с бунтующим креативным классом, так же и «Вычитание» Мани Хагиги предпочитает не сюсюкаться со зрителем. Слету обозначается конфликт — осязаемой реальности и тоже осязаемого, на удивление, фантома. Замужняя беременная женщина видит на улице своего супруга, хотя в этом районе Тегерана его сейчас быть не должно. Последовав за ним, женщина не в себе начинает чувствовать, как через ее хиджаб пробиваются невидимые, свеженаставленные «рога», ведь муженек приходит в дом к какой-то неизвестной особе. Не стихает дождь, в разговорах все чаще упоминают, что героиня давно не принимала каких-то там таблеток, окружающие чего-то недоговаривают, в визуальную ткань фильма все чаще вплетается ирреальная образность (напоминает угрожающий при всей своей обманчиво заурядной бледности внешний вид триллеров Дени Вильнева). И даже момент встречи с горькой правдой, читай, встречи супругов со своими клонами, идентичных им внешне, но абсолютно разных по характерам, не заземляет тревоги зрителя, ведь до самого финала режиссер искусен в поддержании загадки: реальны ли внезапно возникшие двойники, равно как и сюрреалистичный нескончаемый дождь, превращающий Тегеран в локацию для мудреного психологического нуара?
Как иранские силовики не церемонятся с бунтующим креативным классом, так же и «Вычитание» Мани Хагиги предпочитает не сюсюкаться со зрителем. Слету обозначается конфликт — осязаемой реальности и тоже осязаемого, на удивление, фантома. Замужняя беременная женщина видит на улице своего супруга, хотя в этом районе Тегерана его сейчас быть не должно. Последовав за ним, женщина не в себе начинает чувствовать, как через ее хиджаб пробиваются невидимые, свеженаставленные «рога», ведь муженек приходит в дом к какой-то неизвестной особе. Не стихает дождь, в разговорах все чаще упоминают, что героиня давно не принимала каких-то там таблеток, окружающие чего-то недоговаривают, в визуальную ткань фильма все чаще вплетается ирреальная образность (напоминает угрожающий при всей своей обманчиво заурядной бледности внешний вид триллеров Дени Вильнева). И даже момент встречи с горькой правдой, читай, встречи супругов со своими клонами, идентичных им внешне, но абсолютно разных по характерам, не заземляет тревоги зрителя, ведь до самого финала режиссер искусен в поддержании загадки: реальны ли внезапно возникшие двойники, равно как и сюрреалистичный нескончаемый дождь, превращающий Тегеран в локацию для мудреного психологического нуара?
Если вам нужны ответы, то звоните сначала не Мани Хагиги, а Дэвиду Линчу, Хичкоку или Достоевскому. Собственно «Вычитание» и ощущается как эдакий «Малхолланд Драйв», снятый Хичем и отредактированный Федором Михайловичем. Кстати, в данном случае мы поминаем классика русской литературы не в качестве автора «Двойника» (а на двойниках и их противопоставлении «Вычитание» и зиждется), а как знатного нагнетателя, и без всякой мистики умевшего вогнать в ужас — в экзистенциальный хоррор, где персонаж боится не тихо умирать, а продолжать жить, когда незачем мечтать, незачем любить, молчат окружающие люди, но не молчат унылые, обшарпанные дома.
И ведь действительно, серой реальности мы боимся почище всяких там доппельгангеров. Тем более, что завтрашний день всегда в тумане, а двойники, невесть откуда взявшиеся и невесть чего от своих «оригиналов» требующие, являлись в искусстве много и часто. Обычно в таких сюжетах конфликтующие стороны — клоны и их изначальности — для разрешения разногласий прибегают к математической операции «вычитание». К «вычитанию» человека. Фильм Хагиги этой арифметики придерживается и особо ее не усложняет. Только лишь прикручивает к истории аспект полового влечения и чувства вины. Накал страстей — результат мелких актерских штришков. Операция «умножение» превращает двух лицедеев в четырех очень разных и очень круто сыгранных персонажей, символизирующих темные и светлые начала каждого из них.
Чердак у героев протекает капитально. И фигурально, и буквально: в квартире одной из семей-дубликатов из-за бесконечного ливня основательно капает с потолка. Выстроенная в фильме реальность будто бы конвульсирует синхронно с включением/выключением лампочки в тамбуре многоквартирного дома, и не подозревающие о существовании друг друга люди-близнецы на пару с предметами-близнецами и сценами-близнецами хитро тасуются как на монтажном столе, так и во внутрикадровом пространстве. Хагиги четко и по таймингу стегает свой собственный фильм, чтобы тот топтался в считанных сантиметрах от входа в запутанный кафкианский лабиринт, но не позволяет «Вычитанию» окончательно сдаваться волшебству раздора и ступать внутрь.
«Вычитание» не шутит с реальностью, а через фантазию лишь укореняет давление действительности. Это удивительная кинонаходка, обладающая эффектом оздоровительного поджопника для психики, плетущейся в непрекращающемся ливне каждодневных стрессов и потерявшей счет прожитым на автомате «дням сурка». Везде обман и намерение совершить подлог. Тут на руку «Вычитанию» играют суровые законы исламской республики Иран: согражданам Хагиги нельзя демонстрировать в кино такие «непотребные» вещи, как непокрытые женские головы или горячие поцелуи, поэтому тут важен каждый жест и каждый взгляд, а самая обычная сантехническая шайба может исполнить роль набирающей обороты эротической метафоры.
И ведь действительно, серой реальности мы боимся почище всяких там доппельгангеров. Тем более, что завтрашний день всегда в тумане, а двойники, невесть откуда взявшиеся и невесть чего от своих «оригиналов» требующие, являлись в искусстве много и часто. Обычно в таких сюжетах конфликтующие стороны — клоны и их изначальности — для разрешения разногласий прибегают к математической операции «вычитание». К «вычитанию» человека. Фильм Хагиги этой арифметики придерживается и особо ее не усложняет. Только лишь прикручивает к истории аспект полового влечения и чувства вины. Накал страстей — результат мелких актерских штришков. Операция «умножение» превращает двух лицедеев в четырех очень разных и очень круто сыгранных персонажей, символизирующих темные и светлые начала каждого из них.
Чердак у героев протекает капитально. И фигурально, и буквально: в квартире одной из семей-дубликатов из-за бесконечного ливня основательно капает с потолка. Выстроенная в фильме реальность будто бы конвульсирует синхронно с включением/выключением лампочки в тамбуре многоквартирного дома, и не подозревающие о существовании друг друга люди-близнецы на пару с предметами-близнецами и сценами-близнецами хитро тасуются как на монтажном столе, так и во внутрикадровом пространстве. Хагиги четко и по таймингу стегает свой собственный фильм, чтобы тот топтался в считанных сантиметрах от входа в запутанный кафкианский лабиринт, но не позволяет «Вычитанию» окончательно сдаваться волшебству раздора и ступать внутрь.
«Вычитание» не шутит с реальностью, а через фантазию лишь укореняет давление действительности. Это удивительная кинонаходка, обладающая эффектом оздоровительного поджопника для психики, плетущейся в непрекращающемся ливне каждодневных стрессов и потерявшей счет прожитым на автомате «дням сурка». Везде обман и намерение совершить подлог. Тут на руку «Вычитанию» играют суровые законы исламской республики Иран: согражданам Хагиги нельзя демонстрировать в кино такие «непотребные» вещи, как непокрытые женские головы или горячие поцелуи, поэтому тут важен каждый жест и каждый взгляд, а самая обычная сантехническая шайба может исполнить роль набирающей обороты эротической метафоры.
В определенном смысле просмотр «Вычитания» можно сравнить со чтением произведений безумных библиофилов на манер Борхеса. Они любят в реалистично выглядящих сносках ссылаться на никогда не существовавшие книги и людей, а иногда профессионально, с завидной самоотдачей анализируют штудии, которых никто и никогда не читал. В какой-то момент даже начинает казаться, что все эти вымышленные труды не вымышлены. Их просто изъяли из вселенной, подобно тому, как в фильмах серии «Назад в будущее» персонажи пропадали с семейных фотографий, когда путешествия во времени ломали хронологию уже предрешенного и случившегося таймлайна.
Иногда нам всем хочется также взять да исчезнуть. Провалиться сквозь землю, чтобы никто и ничего на этой планете не могло нас побеспокоить. Так вот, «Вычитание» показывает, что со своими желаниями, равно как с социальными фобиями и гложущей виной, стоит быть осторожнее, ибо они имеют свойство сбываться. В особых случаях даже математика — сложноустроенная в уме Мани Хагиги арифметика нелюбви — может забыть о том, что она — точная наука, и при вычитании неодинаковых чисел должна выдавать какую угодно цифру, но только не отсутствующий и неприкаянный «ноль».
Иногда нам всем хочется также взять да исчезнуть. Провалиться сквозь землю, чтобы никто и ничего на этой планете не могло нас побеспокоить. Так вот, «Вычитание» показывает, что со своими желаниями, равно как с социальными фобиями и гложущей виной, стоит быть осторожнее, ибо они имеют свойство сбываться. В особых случаях даже математика — сложноустроенная в уме Мани Хагиги арифметика нелюбви — может забыть о том, что она — точная наука, и при вычитании неодинаковых чисел должна выдавать какую угодно цифру, но только не отсутствующий и неприкаянный «ноль».
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
