СКРОМНОСТЬ КАК ДОСТОИНСТВО
Я по-прежнему боюсь сцены. И вряд ли когда-нибудь отважусь на ней играть. Более того, признаюсь, не очень-то я люблю ходить в театр, особенно когда там выступают мои друзья или родственники. Я так за них волнуюсь, что, кажется, у меня выскочит сердце. Только и думаю: скорей бы это уже закончилось. У меня был опыт, когда на вечере, посвященном нобелевскому лауреату по литературе Патрику Мондиано, меня попросили прочитать небольшой прозаический текст. Я согласилась, а потом извелась. Как же это было тяжело!
Настоящей актрисой из нас была именно она. Она училась на театральных курсах, а я нет. Она настояла, чтобы я тоже попробовала себя в актерском деле. Без нее я никогда не решилась бы выбрать эту дорогу.
Его обаяние. Вот что больше всего нравится женщинам. Что-то неуловимое, что возникает, когда он улыбается, звук его голоса, ум… Шарм не зависит ни от красоты, ни от молодости. Мне представляется, что именно в этом истинная привлекательность мужчины.
Не разоряясь на дорогих портных (на это у нас не было средств), она выработала свой собственный стиль одежды. Перед тем как куда-то пойти, Катрин подолгу занималась прической и макияжем. Дома и среди друзей она чувствовала себя совершенно раскованной. Катрин прекрасно заботилась о Натали, решительно держала руку на нашем кошельке и проявляла строгость с прислугой и гувернанткой. Подчас сама готовила еду, но никак не походила на синий чулок. Перед посторонними она в любых обстоятельствах неизменно появлялась уравновешенной и умеющей владеть собой.
РОМАНС О ВЛЮБЛЕННЫХ
Никто не верил в проект. Мы целый год стучались в двери французских продюсеров, но они не верили, что зрители будут сидеть в темном зале и слушать, как актеры пропевают банальные фразы.
Я вижу любовь как драму, и хэппи-энд по-американски меня не убеждает. За некоторыми исключениями, страстная любовь редко кончается хорошо.
Любовь для меня важнее славы, а счастье важнее успеха. Передо мной отчетливо встала дилемма. Когда я приняла решение родить ребенка, я уже знала, что мы расстанемся с Роже, но это не имело никакого значения. Мне важен был Вадим не как муж, но как отец будущего ребенка. После долгих раздумий я решилась. И могу сказать, что счастлива. Я мать, а мать никогда не бывает одинокой. Материнство приносит радость. Правда, оно есть некоторый вид взвешенного жертвования собой. Освободившись от опекунства Роже, я смогла ощутить в себе внутренние силы. Боюсь любви, как боюсь боли. Потому что оборотная сторона любой любви — всегда боль… Бывают моменты, когда ощущаю себя счастливой или глубоко несчастной. Словно я знаю, что когда счастлива, то потом придется за это расплачиваться. А иногда случается даже заплатить заранее…
БОЛЬ И СЛАВА
Я отлично помню день нашей с тобой встречи. Ты сидел в лодке, снимая эпизод для альманаха нескольких режиссеров. А я поблизости снималась в «Шербурских зонтиках». Нас познакомил один общий знакомый из моей группы. Ты был всецело погружен в работу и меня почти не заметил. Меня мгновенно захватила твоя энергия и то, как ты говоришь. Когда мы опять встретились, ты предложил мне роль в пьесе Ролана Дюбиллара, роль какой-то идиотки. Я очень расстроилась. Это ударило по моему самолюбию — я вообразила, что ты обо мне думаешь! Неужели я могла принять такую роль! И по глупости отказалась. Потом, прочитав пьесу, пожалела. А потом ты прислал мне сценарий, который написал по-английски с Жераром Брашем. Это было «Отвращение», которое, помнится, называлось тогда «Ангельское личико». Мне отводилась роль шизофренички.
Он сказал, что Кэрол — клинически точный случай шизофренички с наклонностями к убийству. Мне было неловко признаваться, что мы полагались на собственное воображение.
Лучшее, что было в этом браке, — возможность выучить английский язык.
Мне жаль ряд вырезанных по требованию цензуры сцен в этой картине. В частности, сцены между Жоржем Маршалем и Катрин Денёв, где она лежит в гробу, а он называет ее дочерью, сцены в часовне после мессы, которую служат под копией Христа Грюневальда, чье истерзанное тело всегда производило на меня большое впечатление. Без мессы общая атмосфера сцены стала иной. «Дневная красавица» имела самый большой коммерческий успех из моих фильмов, я объясняю этот успех скорее наличием в картине шлюх, чем режиссерской работой.
На самом деле это Франсуаза должна была стать великой актрисой. Она уже была актрисой. Но в 25 лет она погибла. Я ждала ее на Лазурном Берегу, она разбилась по дороге. Автокатастрофа… Ее смерть навсегда останется для меня чудовищной трагедией. В течение двадцати пяти лет я не могла даже говорить об этом… Франсуаза была такая живая, смелая, талантливая, свободная. Меня мучает ужасное чувство вины — из-за того, что это она уговорила меня сниматься в кино, хотя это было ее предназначение. Мы никогда с ней не соперничали. Слишком были разные. Хотя и очень близкие друг другу. С тех пор у меня нет подруг. Я ни с кем не могу разговаривать так, как с сестрой. Иногда я думаю: если нас с Франсуазой соединить, то могла бы получиться абсолютно идеальная, совершенная женщина.
C’EST LA VIE
Катрин столь красива, что фильмам с ее участием совсем не обязательно иметь сюжет. Зритель будет счастлив тому, что просто видит ее лицо на экране.
В начале фильма я играю ребенка, впоследствии мне нужно было сыграть молодую женщину и, в конце концов, уродливую старуху. Это требовало очень серьезной актерской работы с моей стороны, но Луис, как и всегда, сделал все гениально.
Мы с Аленом встретились на одной съемочной площадке спустя 10 лет после премьеры «Шербурских зонтиков». Через пару недель после начала съемок «две звезды — две светлых французских повести», как нас тогда все называли, стали вместе ужинать, а однажды мы даже позавтракали. На вилле у Алена, под Парижем. Газеты визжали от восторга. Я молчала. А Делон трещал без умолку: он уверял журналистов, что встретил ту, единственную. Нашему роману не исполнилось и месяца, как я начала прозревать. А потом благодаря болтливым ассистентам выяснила, что интрижка двух звезд входила в смету пиар-кампании нашего будущего совместного фильма. Только его об этом предупредили и предложили сделку, а я целовалась бесплатно. Делон пытался оправдаться передо мной и говорил что-то о глупом пари и неудачной шутке. В результате фильм «Полицейский» со мной и Делоном с треском провалился в прокате. А мы не общаемся до сих пор. Но тогда, в начале семидесятых, я поняла — в Париже популярность дороже десяти заповедей. Делон уже давно стал карикатурой на самого себя, он эксплуатирует один и тот же образ, окружил себя льстецами, сам продюсирует свои фильмы. Когда актер любит деньги и власть, когда он слишком приближается к власти — дело плохо. И если честно — Ален Делон целуется отвратительно. Впрочем, так же, как и Бельмондо. Не понимаю, почему их так любят женщины.
ДОРОГА К «ОСКАРУ»
Когда я играла в «Грязном деле» Роберта Олдрича, меня предупредили, что у него была репутация раздражительного человека, с которым было очень трудно общаться актерам. Но он вел себя со мной очень хорошо. Мой партнер по фильму Берт Рейнольдс тоже был очень симпатичным, у него было отличное чувство юмора. Я также хорошо помню «Легионеров», военную драму Дика Ричардса. В Голливуде я снялась только в двух фильмах. Они не снискали ошеломительного успеха. Никто не делал мне интересных предложений, и я захотела вернуться во Францию. Я не идеальная парижанка, но чувствую себя именно француженкой.
Меня пугало, что этот сценарий, эти прекрасные сцены были написаны специально для меня. Буду ли я соответствовать тому, что авторы видели в своем воображении? Когда роль настолько красивая, нужно не просто ей соответствовать — нужно суметь удивить. В сильный и богатый сценарий гораздо сложнее внести что-то свое и превзойти то, что написано на бумаге.
Наверное, съемки «Индокитая». Тогда у меня было чувство, что я снимаюсь в лучшем фильме моей жизни. Даже если это не так, я все равно счастлива, что это было дано мне пережить.
ВОЗРАСТ — ВСЕГО ЛИШЬ ЦИФРА
Я мечтала сняться у Ларса фон Триера. Мне было все равно в какой роли. Вообще фильм для меня начинается даже не со сценария, а с личности режиссера. Съемочных дней было немного. Роль там у меня небольшая. Но вспоминаю нашу работу с удовольствием. Вообще много раз замечала: каким бы ни был тягостным и грустным сюжет, если складывается хорошая рабочая атмосфера на съемочной площадке, это каким-то непостижимом образом транслируется на экран, преображая все вокруг. Наверное, это и называется «силой искусства». В «Танцующей» она есть.
Я немного деморализована. Ничего не хочу. Бьорк появляется к одиннадцати часам, даже не пытаясь объясниться и не извинившись. Ее поведение не поддается логике, надо принимать ее такой, какая она есть, то есть дикаркой, единственной в своем роде. Мне неохота ее понимать, скорее бы все кончилось. Я чувствую, что прежнюю атмосферу съемок не вернуть, и это обидно и несправедливо, ибо хорошее настроение, которое создавал Ларс, было совершенно необходимо. Мне даже кажется, что вся проблема в том, что он — сердце фильма. А она не приемлет атмосферу, как она сказала, похожую на тот кошмар, что царил на съемках фильма «Ребенок Розмари». Все вокруг нее такие милые, симпатичные, улыбчивые, и она одна перед лицом этих «чудовищ». Что ей сказать? Окружение Бьорк, конечно, одобряет ее поведение, дурное настроение, желания, неожиданные отказы… Она ведет себя иррационально, она неуправляема.
Помню, когда мы пришли на студию, где должны были проходить съемки, у каждой из нас была одинаковая гримерка, одинаковое зеркало и даже одинаковые букеты в вазах. Мы чувствовали себя как в инкубаторе. Зато Франсуа никто не смог бы заподозрить в каких-то предпочтениях и особых симпатиях. Мы были все равны. С нами он был предельно вежлив и терпелив. Он вообще великий манипулятор. И только бедной Людивин Санье доставалось за всех нас. То, что Франсуа не мог сказать мне или Фанни Ардан, шипел ей: «А ты хуже всех. Как я тебя ненавижу!» А потом шел к нам и говорил, какие мы гениальные и прекрасные. И что самое удивительное, мы верили!
Сложно рассказывать правду, когда на съемках между главной героиней и режиссером постоянно курсирует переводчик. Первую неделю меня это раздражало, но со временем я научилась угадывать его желания по лицу и жестикуляции. Я наблюдаю за творчеством Корээды уже десять лет, особенно мне нравится «Каков отец, таков и сын». Мне приходилось встречаться с ним в Париже, на Каннском кинофестивале и в Японии. Однажды он упомянул, что работает над сценарием про знаменитую актрису, популярность которой блекнет, но гонор и мировоззрение все те же. Корээда собирался снимать эту картину в Японии, но потом встретил Жюльет Бинош (в фильме — моя дочь) — и место действия поменяли на Францию. Я всегда вкладываю в свои роли много от себя, но эта женщина — Фабьенн Данжевилль — не имеет со мной ничего общего. Пусть ей за 70 и она тоже лауреат «Сезара», но у меня нет обыкновения изображать диву, тиранящую других.