ЮГОСЛАВСКАЯ «ЧЕРНАЯ ВОЛНА»: СЕКС, АНТИКОММУНИЗМ И ДАДАИЗМ

Начинать с вопроса не самая лучшая идея, верно? Тем не менее, что мы знаем о югославском кино? Скорее всего, немного. Ему не удалось покорить миллионы сердец и стать частью массовой культуры. Однако вряд ли оно на что-то претендовало. Правда, некоторых корпускул признания ему все же удалось добиться в свое время. Но сейчас от них уже ничего не осталось. Как не осталось и страны Югославии на картах мира. Так что все закономерно.

Вплоть до 50-х годов прошлого века югославское кино звезд с неба не хватало — всякие попытки наладить регулярное производство картин не находили отклика у руководства страны, а киношколы закрывались так же быстро, как появилась эта дурацкая рекурсивная метафора.

Конечно же, во многих моментах Югославия, чей коммунизм был «с человеческим лицом» (режим Югославии сочетал лучшие стороны коммунизма и капитализма) заимствовала и училась у Советов, чей коммунизм на тот момент был с лицом Сталина. Результатом совместной работы после окончания Второй мировой войны стали такие фильмы, как «В горах Югославии», «Олеко Дундич», «Единственная дорога». Конечно же ни техники, ни средств в послевоенное время не было, но это не мешало пассионарной молодежи творить исключительно на собственном энтузиазме.

После войны югославские кинотеатры наполнили однотипные баллады, воспевающие подвиг партизан — это вторило государственной повестке — диктатор Иосип Броз Тито в прошлом стоял на передовой ополчения. От подобных глянцевых утопий соцреализма, будто сошедших с коммунистического агитплаката, населению быстро стало скучно и тошно. Особенно от того, что позитивная картинка на экране вступала в конфронтацию с окружающей действительностью.

Вспомнив весьма условную цитату Владимира Ильича о важнейшем из искусств, Тито начинает активно развивать отрасль кино. Появляются новые жанры, нагнетается психологизм, акцент с прошлых побед смещается в сторону недостатков настоящего — цензура слабеет, в кино прорывается жизнь простого народа. Это во многом схоже с расцветшим ранее неореализмом в Италии. Да и с другими «новыми волнами», захлестнувшими мировое кино того времени. Казалось бы — баста! Всего добились. Отнюдь. Если все страны ограничились этим, то внутри Югославской «новой волны» произошел саботаж. Бунт внутри бунта. Зародилась пока еще незаметная, неопознанная, неназванная «черная волна».

Знаете, как бывает — если иголкой сделать небольшой прокол в надутом шарике, то весь воздух устремится туда, чтобы поскорее выбраться из тесноты, в то время как резиновые стенки точно не выдержат такого напора — их разорвет в клочья. Раздастся звучный «Бум!». Таким бумом, собственно говоря, и была Югославская «черная волна».

Цитируя меткое определение автора Живого Журнала, подписавшегося Unclezhorой: «На смену заигравшимся в своих эстетических исканиях представителям «нового фильма» пришли радикалы-отморозки, плевавшие на эстетическую красивость, равно как и на новаторство ради новаторства. Этим деятелям хотелось продемонстрировать все гнусности и мерзости, всю чернушную сторону жизни в социалистической Югославии. Кинуть свое злобное нонконформистское «fuck you» зажравшейся красной буржуазии».

Пока партийная корректура отошла на второй план, а правительство внимательно следило за съемками американских спагетти-вестернов на дешевых арендованных землях, несколько режиссеров, притворяясь приличными деятелями «новой волны», начинают снимать на студии «Неопланта» крайне негативистские, предельно странные картины (как говорится «в душу залез — там темный лес»). Но страннее самих картин было то, что шалость удалась — первые фильмы ЮЧВ широко прокатились по всей стране.
Их раскрыли и заклеймили «черными» позднее, взяв термин из отзывов официальных властей. Конечно же были репрессии — их фильмы клали на полку. Их лишили трибуны. Им угрожали тюрьмой, отчего многие были вынуждены мигрировать на запад. Но пока давайте поговорим о том, что же такого было в этих фильмах и кто их снимал.

Желимир Жилник — пионер Югославской «черной волны», вечный оппонент, поющий дифирамбы униженным и оскорбленным. Вот такая позиция — всегда против. Причем против всех. Мигрировав в Германию, он продолжил снимать фильмы, да так, что первый же был запрещен для показа и распространения. Он стал персоной нон-грата как в коммунистической Югославии, так и в демократической Германии.

«Ранние работы» — один из наиболее заметных на мировой арене и замеченных критиками фильм «черной волны» — он получил две премии Берлинского кинофестиваля 1969 года: Золотого медведя и Лучший фильм для молодeжной аудитории.

Фильм рассказывает историю небольшой группы молодых людей, что, начитавшись Маркса и Энгельса (они фигурируют в титрах как авторы диалогов), решают по толстовски «опроститься», то бишь отправиться в народ, дабы нести светлые идеи коммунизма. Они, как и группа идеологически настроенной молодежи в «Китаянке» Годара, аккумулируют в себе студенческое протестное течение 1968-го года. Примечательно, что Тито супротив всей элите поддержал протесты студентов.

«Ранние работы» изобилуют выразительными средствами на многих уровнях, но все они направлены на дискредитацию коммунистических идеалов. Все они прямые, бьющие кинокулаком по самому темечку, как и любые агитационные материалы. Например, в одной из сцен герой раз за разом снимает кофту, пока девушка рядом читает труды Карла Маркса — это демонстрирует бессмысленность бесконечно повторяющихся революционных лозунгов, что слышны отовсюду. Или совсем очевидное — лязгание цепей под аккомпанемент «Интернационала» обличает тиранию режима. Встречаются и совсем фарсовые моменты — когда герои декларируют красные идеи, пока коллективно испражняются.

В финале, потерпев поражение, юноши сжигают коктейлем Молотова свою подругу с символическим именем Югослава. Читайте между строк: коммунисты убили Югославию.

Говоря о Югославской «черной волне» нельзя не вспомнить Душана Макавеева — «антисоциалистического ревизиониста и сексуального провокатора». В самом деле, его работы так и ощущаются — «Человек не птица» подобно булгаковскому «Собачьему сердцу» разрушает главный коммунистический тезис о возможном облагораживании человека — но собака останется собакой, а человек не полетит; «W.R. Мистерии организма» — безумный и яркий, а главное смелый даже по сегодняшним меркам нарратив, соотносящий революцию и секс; верхом в раскрытии темы сексуальности стал «Сладкий фильм» похожий скорее на порно, шокирующее, провокативное, но в то же время изящное и отнюдь не пошлое (но при этом вульгарное).

Все фильмы ЮЧВ деконструируют югославский миф. Как-то позднее сделает Джармуш с американской мифологией в «Мертвеце», разрушив самый американский из всех жанров — вестерн, или продолжит Триер в «Танцующей в темноте», изничтожив жанр мюзикла и систему американского правосудия. Начиная с военных фильмов (например, «Три» Александра Петровича), где уничтожается светлый и романтизированный образ партизанского движения. И заканчивая самим социальным устройством — в околодокументальном «Черном фильме» Желимир Жилник среди ночи приводит домой бездомных людей, чем пугает жену и ребенка. На утро они выходят на улицы Нови-Сада и расспрашивают прохожих, что делать людям, оказавшимся в такой ситуации. Они даже доходят до мэрии, а в финале Жилник обращается к самим бездомным. Ни у кого нет ответа. Никто не знает, что делать с деструктивными единицами, оказавшимися ненужными на пути к светлому коммунистическому будущему. А ведь это люди.