«Такса» это отличный материал для бытовых спекуляций из разряда «собака становится похожа на своего хозяина» и «собака это зеркало души». В данном случае — зеркало многоликой нации. Солондз явно замышлял снять портрет современной ему Америки и преуспел в этом не хуже Вима Вендерса («Париж, Техас») или Дэвида Линча («Синий бархат»), а во многом и совпадая с ними. Здесь также много людей разных профессий и статусов, дорог и пейзажей. Китчевый антракт демонстрирует таксу, идущую на фоне пустынь и прерий, гор и заснеженных долин. Играющее на фоне кантри не дает усомниться — This Is America. Страна покоренных вершин, прирученных лесов и дикой тоски. «Словно большой толстый слон тонет в море безысходности» — характеризует США один из членов мексиканского ансамбля, путешествующего автостопом. В «Таксе» нашлось место и для столпов новой американскости — комиксам, наркотикам, совриску и синефилии. При этом сам Солондз признавался, что кино любит скорее садо-мазохистской любовью, если любит вообще: в этой картине он агитирует против киношкол и стебется над претенциозной актрисой в исполнении Заши Мэмет.
Визуальная эстетика фильма тоже тяготеет к классическому национальному инди. Здесь преобладают мягкие пастельные тона, естественное освещение и минимум павильонных съемок. Разрешение 1,85:1 не служит для создания эффекта клаустрофобии, а напротив, погружает зрителя в уютную компактность, словно хорошее термобелье. Актерская игра занимает важное место в фильме и заслуживает пары слов. В интервью журналу «Сеанс» Солондз так описывает свой метод:
Я очень завишу от актеров. В конце концов, это их заслуга, что я кажусь лучшим писателем, чем я есть на самом деле. Я не даю им свободы, точнее я даю ее в том объеме, в каком в вашей стране ее дает Путин. То есть, возможность импровизировать у них, конечно, есть, но только пока мне это не надоест.
В этом угадывается тот мягкий тоталитаризм, который режиссер использует в работе. Он не дает свободы ни актерам, ни себе самому, ни своему фильму. Персонажи, как и их создатель, не умеют получать от жизни кайф, а сюжет не вырывается за рамки стандартных схем. Спрятавшись за ироничным релятивизмом, Солондз не может обрести голос. А тот, кто не обрел свой голос, миру искусства не очень-то и нужен.