Одзу очень любил «Токийскую повесть», но мало говорил о ней. Фильм рассказывает локальную историю, но оказывается близок представителю любой страны. Показывая взросление родителей и детей, режиссер затрагивает проблему развала Японии. Редкие признаки американской культуры показывают высокую степень иностранного влияния на традиционный уклад: старший сын главных героев, Минору (Дзэн Мурасэ), изучает английский язык, на заднем плане комнаты Норико можно заметить моющее средство американской марки Rinso, а в офисе героини висит коммерческий постер, связанный с компанией по производству шин Brigdestone.
Также в фильме можем проследить контраст дух пространств: городского и деревенского. У Кэндзи Мидзогути в «Сказках туманной луны после дождя» (1953) скажем, тоже была проработана эта тема. Однако если Мидзогути сфокусировался на исторических деталях и фольклоре, то Одзу выбрал иной путь. В «Токийской повести» противопоставление ритма послевоенных деревенских и городских пейзажей отражает современность происходящего на экране. При этом сохраняются яркие исторические детали рефлексии на прошлое: в сценах диалогов персонажи вспоминают недавно закончившуюся войну. Сцена, в которой старые друзья говорят о погибших в сраженях сыновьях, возвращает нас к теме отцов. Исторический мотив дополняется безуспешным поиском счастливого родителя, который был бы доволен тем, как сложилась судьба его ребенка.
«Токийская повесть» показывает живых людей, не прибегая к аллегориям. За счет этого формируется обманчивая простота стиля. Герои Одзу пребывают в разных координатах. Дети живут в реальном мире, у них множество бытовых забот, их восприятие реального непосредственно и буквально. В картине практически нет отрицательных персонажей, при этом с легкой иронией режиссер показывает слабости людей.
Размеренные родители и приземленные дети имеют разное мироощущение. Благодаря этому экспрессия разлита по всему фильму в соответствии с особыми формами проживания чувств каждым из персонажей. Ценности, которые провозглашает Одзу, просты и лишены эгоизма. Поистине важным оказывается то, что составляет внутренний мир человека. Кротость и смирение родителей в «Токийской повести» прекрасны, потому что искренни. Пытаясь уснуть в загородном доме, наполненном энергичными молодыми людьми, родители терпеливо ждут окончания шумного веселья. «Тут весьма живо», — говорит мать (Тиэко Хигасияма). «Да, очень», — незаметно улыбается отец (Тисю Рю). Жизнь и повседневность оказываются очищены от мелочей быта и захламленности сырой реальностью.