Уже после смерти, рассказывая свою теорию об убийстве как акте искусства таинственному старичку Верджу, сопровождающему главного героя по кругам ада к нижним уровням преисподней, Джек уподобит человеческие жизни, которые он отнял, «материалу» для сотворения произведения искусства, без которого нельзя обойтись истинному творцу — ему. Люди для Джека — животные на охоте, о которой он с большим смаком рассказывает и которую с не меньшим смаком реализует во время третьего «инцидента», убивая из охотничьей винтовки сначала привезенных на пикник детей, а чуть позже и их мать. Делая это, разумеется, по правилам настоящих охотников, в конце смастерив из убитых жертв так называемый «парад трофеев».
Свои методы создания искусства Джек сравнивает с традицией изготовления изысканных вин, среди которых: держание гроздей винограда в условиях экстремально низкой или, наоборот, высокой температуры или обработка виноградин с помощью «благородной плесени», добавляющей по итогу уникальный вкус напитку. Однако не все методы Джека подобны описанным им способам. Спонтанное убийство невинной старушки посреди ночной дороги — предстает дерзким авторским штрихом в картине, не добавляющий глубины замысла или художественной ценности.
К тому же, характерной чертой «творчества» Джека является знакомые каждому автору наплывы максимализма, в случае главного героя, пустившие свои корни в далеком прошлом. Мир невинного, на первый взгляд, еще мальчика Джека резко переворачивается с ног на голову, когда он обнаруживает негативы. «Дьявольская, темная сторона света» навсегда отпечатывается в сознании Джека и становится его путеводным камнем в вопросах морали добра и зла.
Проводя в разговоре с Верджем параллель между реальной жизнью и движением произведений искусства в творчестве автора, Джек игнорирует такое явление, как творческий кризис, который для героя существует лишь в «гражданском» виде деятельности, не связанным с убийствами — в постройке дома. Хотя со временем «акты творчества» героя становятся все более кривыми в исполнении.
Четвертый «инцидент», когда список «Мистера Изощренности» (именно так Джека зовут в криминальном мире, и именно под этим именем его знает вся округа) исчисляется 60-ю жертвами, и по своему содержанию напоминает произведения скучающего от своего творчества автора. Хотя Джек сравнивает свои работы с визгом специально сконструированного для запугивания устройства боевых самолетов, риски в его деятельности сведены к минимуму. Поэтому Джек не боится кричать вместе со своей жертвой в окно о предстоящем убийстве и оставлять кусок тела только что убитой Глупышки прямо на лобовом стекле полицейской машины. На деле это выглядит как акт отчаявшегося художника, а не мастерства.
«Fame», звучащая доселе бодрым ровным вокалом Дэвида Боуи и постепенно подходящая к своему логическому завершению, начинает искажаться, бросаться из тональности в тональность, аккомпанируя тщетным попыткам Джека удержаться на плаву в его стремлении не выйти с заглавных страниц прессы, быть номером один, восхитить публику новыми, радикальными в исполнении и наполнении произведениями искусства.