ВЕРНОСТЬ МЕЧТЕ
ЖИЗНЬ В ТАНЦЕ
Есть небольшая проблема — проблема момента озарения. Чего, я думаю, со мной никогда не происходило. У многих других людей бывают моменты озарения. Когда читаешь сценарий и сразу понимаешь, что в нем что-то есть. Я знал писателя Ли Холла, и мне нравилась эмоциональная честность «Билли Эллиота». Также Ли описывает прекрасных детей. И в нем есть ряд тем, которые мне понравились: горе, поиск средств самоидентификации через творческий акт, в данном случае танец, и забастовка шахтеров.
Это был настоящий труд. Нам приходилось просматривать тысячи детей. Мы искали кого-то совершенно конкретного, дети должны были быть из очень специфической географической области (из-за акцента), а также обладать танцевальным опытом или хоть какими-то умениями, чтобы мы могли с ними работать. Так случилось, что у Джейми все это было, но мы все равно продолжали рассматривать детей без танцевального опыта. К тому же, они должны были уметь играть.
Я это понял в самую последнюю минуту, хотя он был перед нами все это время. У него было около семи прослушиваний, а последнее прослушивание длилось две недели. В другой комнате был еще один парень, у которого также было двухнедельное прослушивание. Мысль «О Боже, это Тот Самый Ребенок», по моему опыту, просто не работает. Нам пришлось многое узнать о том, какой танец он знает, как работает его тело, может ли он найти интересующие нас средства выражения в танце. Дар Джейми — это, прежде всего, ритм. Мы также должны были поговорить с родителями, чтобы убедиться, что они могут поддержать своего ребенка в самые трудные времена. Даже если в ребенке есть решительность, упорство и смелость, вам все равно нужно выяснить, может ли он играть, какова его концентрация. В конце концов, вы должны убедиться, что у ребенка есть эмоциональная глубина — дети скрывают ее лучше, чем взрослые.
Я была очень тронута. Он затрагивает тебя на всех уровнях. Это был настоящий алмаз, зарытый в песке, в отличие от всего мусора, который мне присылали. Мне понравился персонаж и тот факт, что она была разочарована во всех возможных смыслах. Она была такой мрачной и измученной. Ее отношения с мальчиком были такими необычными: она была очень нематеринской, а он — мальчик без матери. Она относилась к нему не как к ребенку, а скорее, как к мужчине. Я сочла это очень интересным.
ВСЕГДА МЕЖДУ НАМИ ДОЛГИЕ ЧАСЫ
Я люблю меняться. И ненавижу, когда меня пытаются ограничить в отношениях или работе. Любая ситуация, когда я ограничен, пугает меня.
В то время я читал много сценариев, и самое замечательное в этом сценарии было то, что он не был похож ни на один другой фильм. И что мне понравилось в книге Майкла Каннингема, на которой основан сценарий Дэвида Хэа, так это то, что в ней так блестяще описаны трудные выборы, которые мы делаем, чтобы сделать свою жизнь возможной, и моменты радости, которые мы должны ловить, когда они случаются.
Николь всегда была готова репетировать столько, сколько могла. Мэрил нужно было иметь рядом какие-то уникальные, настоящие вещи, текстуры, с которыми она могла бы работать. А Джулианна всегда немного беспокоилась о повторных репетициях, поскольку она не желала знать слишком много, чтобы постоянно удивлять себя. Но это мелкие отличия. Их сходство поразило меня гораздо больше, чем различия.
«ЗНАЮ, ЧТО ОНА КАЗАЛАСЬ МНЕ КРАСИВОЙ, НО САМОЙ КРАСОТЫ НЕ ПОМНЮ...»
Мы оба читали книгу, каждый по отдельности. По ней должен был снимать фильм Энтони Мингелла, наш друг. Независимо от каждого из нас, мы стали по очереди уговаривать его, чтобы он позволил нам попробовать сделать это.
Книга представляет собой нарратив от первого лица, поэтому нам нужно было найти эквивалент этому повествованию. В романе заложена идея поведать историю в исповедальной форме. Мы не хотели начинать и заканчивать фильм беседой с пишущей машинкой. Мы решили, что Михаэль должен рассказать кому-то о тех чувствах, с которыми он изо всех сил борется. Поэтому мы придумали образ его дочери, кого-то из следующего поколения.
ОТГОЛОСКИ ТРАГЕДИИ
За читателей сказать не могу — не исключаю, что мои прочтения им противны и они проклинают меня по ночам. Мне помогало то, что я ставил фильмы не просто по известным книгам, но по книгам еще живых авторов, с которыми мог посоветоваться. Если я увижу, что писатель расстроен экранизацией, то почувствую себя убитым. Разочарованным до смерти. Не уверен, что смог бы выпустить такой фильм на экран. В этом отношении я стараюсь доверять писателям, заодно прислушиваясь к интуиции, которая редко меня подводила… по крайней мере до сих пор. Джонатан Сафран Фоер очень во многом мне помог, он участвовал в процессе с самого начала — и так же вели себя Шлинк и Каннингем. Им понравились мои фильмы. Повезло мне.
У меня нет профессиональных секретов, это чистое совпадение! Но есть один важный нюанс. Огромное преимущество — работать с актерами, которые играют в кино впервые в жизни. Не нужно очищать их от дурных привычек, методологию, которая будет для них органичной, можно создавать на ходу. Со взрослыми актерами гораздо труднее. Они держатся за свой метод, особенно американцы, которые повернуты на Станиславском, даже если не знают толком, кто это такой. И в кино, и в театре встречаются артисты, даже самые знаменитые, которые привыкли к небрежным режиссерам, позволяющим им самостоятельно выбирать стиль и манеру. Переучить их, подчинить себе бывает крайне сложно. «Мой персонаж так бы не поступил!» — вот какой аргумент они приводят в споре. Какой, к черту, твой персонаж? Тут все персонажи мои! С ним (Томасом) было совсем легко. От природы он очень умен и целеустремлен. Но, кроме того, он давал нам доступ к своим эмоциям, а это с молодыми актерами случается крайне редко и свидетельствует об особом даре. Его роль опасна и трудна, но он справлялся с ней без видимого труда. Поразительно.
Его персонаж — эмигрант из Европы, и я хотел позвать на роль именно европейца. Потом вспомнил о Максе. Он, безусловно, звезда, но ответил на мою просьбу моментально. Согласием. Работать с таким артистом — несравненное счастье. Его щепетильность и педантичность в деталях удивительны. Сейчас такие качества нечасто встретишь. Сразу можно почувствовать актера родом из Европы, который имеет изрядный театральный опыт.
Фильм об особом ребенке, который пребывает где-то в аутическом спектре и пытается найти свою собственную логику, понять то, что буквально не имеет для него смысла.
Мы пытаемся понять, что с нами произошло, перекладывая свой опыт в вымышленные истории. Иногда это помогает. Иногда нет. Я не хочу делать обобщений. Мой фильм — всего лишь одна картина, история конкретного персонажа и конкретной семьи, переживающей свою собственную, частную драму.
ПОСЛЕ «ОСКАРА»
Миррен удалось уловить смесь удивительного и обыкновенного в Королеве. У нее будто бы есть способность видеть истинное лицо Ее Величества. И в диалогах на сцене, в советах «себе молодой» Миррен-Королева делится тем, что с королевскими привилегиями приходят одиночество и постоянный страх потерять власть.
У этих детей не было театрального опыта, они никогда ранее не участвовали в драматических постановках. Я даже не уверен, что они были в кино… И у них напрочь отсутствовала дисциплина… То, что у нас получилось — фильм о подростках и для подростков. И я очень надеюсь, что он станет захватывающим для всех. Таков был мой замысел — и таковы мои надежды, устремления, мои мечты…