СЕМЬ ПСИХОПАТОВ: БЕЗУМНО МОЖНО БЫТЬ ПЕРВЫМ

Классический, прямо-таки махровый метамодернизм разворачивается у нас перед глазами. Мы еще не понимаем, что история о семи психопатах — собственно, сценарий, который пишет главный герой Марти, но уже чувствуем, что многослойность вот-вот потечет из ушей. Все эти убийцы маньяков и убийцы мафиози — уже постмодерн, но весьма задорный. Очевидная параллель со сценарием Чарли Кауфмана («Адаптация»), но в мажоре, без сопливого самокопания, зато с токсичной маскулинностью на знаменах. «Семь психопатов» — это фильм категории Б (от слова «бутираты»), который хихикает над жанровыми конструкциями и танцует на костях постиронии. Как писал в бородатом 2012 году Станислав Зельвенский: «МакДона не виноват, что у него отчетливо схожие с автором „Криминального чтива“ манера письма и чувство юмора».

Действительно, не виноват. И весь звездный актерский состав в фильме ему нужен просто чтобы пустить нам пыль в глаза. Уилл Феррелл — автопортрет МакДона — ирландец, алкоголик, пацифист. Строит бровки домиком и, в отличие от товарищей, не может получить удовольствие от безумия вокруг. Сэм Рокуэлл и Кристофер Уокен, каждый по-своему, играют самообличительно и развязно, им явно доставляет удовольствие выступать в амплуа бесстрашных похитителей собак. На их фоне Вуди Харрельсон, Том Уэйтс, Гарри Дин Стэнтон и другие мастодонты выглядят даже как-то слишком обычно. Зато на своем месте — очаровывают зрителя. Когда пыль уже улеглась, а очарование развеялось, становятся очевидны внутренние конфликты фильма и его тенденциозность.

Ровно на середине герои высмеивают выражение Ганди — портрет индийца уже появлялся в сцене с легендарным убийцей Зодиаком, который в этом мире ушел на пенсию и разводит кроликов. В частности, Билли не устраивает фраза «око за око — и весь мир ослепнет». Мол, последний зрячий сможет убежать от мести последнего слепого. В этом весь МакДона. Он иронизирует над насилием, превращает его в инструмент комедиографии. Вместе с тем физическое устранение человека здесь — способ разрешения любой ситуации, а следовательно — топорный, но действенный двигатель сюжета. Персонажи открыто хохмят над взрывающимися головами и фонтанами крови, будь то реальная перестрелка или бурная фантазия писателей.

И все же это фильм о пацифизме. О том, как желание не навредить (или навредить) выражается в каждом из нас по-разному. На что человек готов ради мира? Убивать убийц? Убивать себя? Не делать ничего? Толстовская дилемма из «Войны и мира» сначала всерьез ставится перед зрителем, чтобы под конец рассыпаться дегуманизирующей всех и вся фразой мафиози: «У меня убили на трех друзей больше, чем у тебя, так что не грусти». За этим апогеем цинизма, конечно, проглядывает искренность и попытка разобраться во всех бедах человечества (тема (не)насилия раскроется ярче в «Трех билбордах»), но стоит ли доверять хитрому ирландцу, который вкладывает в уста героев совершенно разные и зачастую противоречащие друг другу мысли?

Что может оттолкнуть в картине, так это ее текстоцентричность. МакДона — писатель и драматург, он строит кино как роман. Здесь нет места богатой визуальной поэзии или сильной операторской работе. Даже нумерация психопатов отстукивается на экране печатной машинкой. Диалоги и интертекстуальность, опять же — самые сильные стороны «Семи психопатов». Это своеобразная месть МакДона кинематографу: он смеется над его штампованностью, его индустрией и природой. Как шпион во вражеском стане, он пытается превратить кино в чистую драматургию, универсальный текст. Однако о каком писательском таланте (в данном случае) может идти речь, если на обвинения в убийстве персонажи отвечают: «Зато попал в фильм». Стоит отдать должное — шутки здесь смешные: как остроумные ванлайнеры (разбирайте на цитаты), так и абсурдный взгляд на мир, который транслируют главные герои.

Мы говорим о мужском кино (к нему принадлежит большая часть картин автора), в котором женщина — жертва и объект, но никоим образом не действующее лицо. Первую девушку, которая появляется на экране, называют долбанной сукой, а второй упорно тычут дулом пистолета в лицо. Когда персонаж Рокуэлла стреляет в живот подружке мафиози, камера явно смакует момент. С точки зрения драматургии, это еще и буря эмоций, потому что мы узнаем личность первого психопата, но визуальный язык дополнительно подчеркивает катарсис, обрезая пистолет из кадра. Выстрел становится для нас полной неожиданностью, а его цель — идеальной мишенью, потому что героиня Ольги Куриленко представлена как картонная дурочка. Музыка тоже не подводит — текст песни говорит: «Анжела (так ее и зовут), какая разница? Жизнь проходит мимо тебя». Насилие в отношении женщин в фильме оправдано только насилием, что в целом наследует традиции эксплуатационного кино, но тот же Тарантино был в этом отношении гораздо более изобретательным. МакДона сразу же оправдывается метакомментарием: и я не я, и корова не моя — вся вина лежит на лирическом герое-сценаристе, который не умеет прописывать женских персонажей. Такая вот защита постиронией: «Не парьтесь, ребят, все понарошку, я просто прикалываюсь».

Возвращаясь к музыке — саундтрек здесь великолепно удовлетворяет меломанские запросы любой аудитории. Отсутствие композитора — очередной постмодернистский трюк — не только позволяет насладится задорным песенным попурри, но и вносит свою лепту в восприятие картины. Иногда это контрапункт к перестрелке, иногда — комментарий к происходящему, но чаще всего — обыкновенная меланхолия. Под такое можно только залегать на дно в Брюгге.