ЕЛЕНА ХРАМОВА | 27 АВГУСТА 2018

ТЕНИ

Рецензия на дебютный фильм Джона Кассаветиса

ТЕНИ

ЕЛЕНА ХРАМОВА | 27.08.2018
Рецензия на дебютный фильм Джона Кассаветиса
ТЕНИ
ЕЛЕНА ХРАМОВА | 27.08.2018
Рецензия на дебютный фильм Джона Кассаветиса
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссер: Джон Кассаветис
Страна: США
Год: 1959


Тени – дебютный фильм Кассаветиса. Формально его тема – проблема расизма, на самом же деле это импровизационный джазовый спектакль о взаимоотношениях внутри семьи, состоящей из темнокожего старшего и двух мулатов – его младших брата и сестры. Эту столь болезненную для Америки тех лет проблему Кассаветис упоминает вскользь, не заостряя углы. Он ведет рассказ не как высоколобый нравоучитель, наблюдающий сверху и грозящий пальцем, а как один из его темнокожих героев-музыкантов: «Да, проблема есть, но что толку ей упиваться, ведь надо еще найти место в жизни, деньги на выпивку, суметь не растерять веру в себя, да и просто с толком скоротать время».

В фильме Кассаветис часто пренебрегает логикой повествования, сохраняет незамысловатость сюжета, не пытаясь его развить. Сценарий прописан слегка и отталкивается от личности героев, а не наоборот, как тогда было принято. Диалоги он зачастую заслоняет легкой джазовой музыкой, под которую герои фильма спорят о том, чего нам не дано услышать. (На озвучивание картины ушел год, при этом понадобились сурдопереводчики: диалоги во многом были сымпровизированы и их попросту забыли записать – первую ленту режиссера пришлось читать по губам.) Фильм от этого не только не портится, а, напротив, становится легче и тоньше. За ним необременительно наблюдать, но при этом главное – то есть живые человеческие эмоции – режиссер не упускает и зорко держит под прицелом. Благодаря им кино выглядит гораздо искреннее, чем большая часть голливудской продукции того периода (да и сегодняшней, в общем-то, тоже). Именно этой своей живостью, отсутствием заученных движений и фраз фильм обратил на себя внимание и стал, что называется, «вехой» в истории кино. За его героями чувствуются простые люди: их проблемы не фатальны, но мучительны так же, как камень в крепко зашнурованном ботинке, и так же узнаваемы, как наши ежедневные промахи.
История «Теней» началась с участия Кассаветиса в передаче на радио. В ней он обрушился с критикой на голливудский фильм Мартина Ритта «Городская окраина», в котором до этого снимался, и призвал всех, кто хочет наконец увидеть фильм о настоящих людях, скинуть по паре долларов на адрес радиостанции. Так у него появился стартовый капитал и моральный повод осмелиться на режиссуру: взялся за гуж – не говори, что не дюж.
Кассаветис рассчитывал управиться с фильмом за пару месяцев. В итоге на него ушло три года, включая пересъемку ¾ работы, когда режиссер понял, что заигрался с видео-трюками вроде съемок через стекло или листву и растерял за ними человека в кадре. В результате мастодонты экспериментального кино Нью-Йорка (такие как Йонас Мекас), принявшие первый фильм и его автора на ура, окончательную версию признали конформистской, зрительской безделушкой. Кассаветису же никогда не было дела до интеллектуальных изощрений: он хотел, чтобы в его фильме была жизнь. Остальное его не волновало.
Особая жизненная ирония состоит в том, что сейчас сын Кассаветиса – бунтаря, алкоголика, интуита, радетеля независимого, живого и эмоционального кино – снимает фильмы, ровно противоположные ценностям отца. Это голливудские блокбастеры, обремененные не в меру мелодраматичным сюжетом и пафосным тоном, вроде «Дневника памяти» с молодым и нежным Райаном Гослингом или кассового хита с Камерон Диас в главной роли. Это золотое сечение Голливуда, снятое по самым средним и продающим лекалам. В общем, как сказал тов. Сталин на совещании передовых комбайнеров: «Сын за отца не в ответе», – и мы думаем, что этот закон работает в оба направления. В любом случае, у нас всегда остается возможность утешиться просмотром фильмов Кассаветиса-старшего.
Автор журнала «Кинотексты»
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Поддержать «Кинотексты»
Любое Ваше пожертвование поможет развитию нашего независимого журнала.
Made on
Tilda