БЕДНЫЕ-НЕСЧАСТНЫЕ: МОЯ СТРАННАЯ ЛЕДИ

Изуродованный гениальный ученый в своем полном диковинных существ особняке возвращает к жизни девушку, едва ли успевшую совершить суицид, сбросившись с моста. И не просто девушку, а девушку беременную. И не просто воскрешает, а проводит операцию, в результате которой заменяет мозг несчастной на мозг так и не рожденного ею ребенка. Теперь эту девушку зовут Белла Бакстер. Белла заново учится ходить, говорить и вынуждена снова исследовать тот самый чудаковатый и жестокий мир, который совсем недавно отвергла. Вернее, именно Белла вынуждена делать все это впервые, потому что от прошлой жизни в ее распоряжении осталось только тело. И в этих непростых делах Белла добивается больших успехов. Белле даже удается обзавестись целомудренно влюбленным в нее женихом, прежде чем она, ведомая своим интересом к открывающейся перед ней действительности, «сбежит» с подозрительным и развратным адвокатом в свое большое путешествие, из которого, как это всегда бывает, она может вернуться только уже совершенно иной.

Всего лишь постмодернистское прочтение «Франкенштейна»? Или, быть может, свернувшая куда-то не в ту сторону попытка переосмысления «Пигмалиона»? Помимо как такового литературного источника для фильма так и хочется подыскать что-то еще, какое-то более общее, более укорененное в обществе произведение, но между тем способное связать воедино все многочисленные детали. И такое произведение находится из числа самых популярных — Библия. Один из самых первых ее сюжетов, бесчисленное количество раз осмысленный, но теперь претерпевший несколько иную расстановку акцентов. Сюжет о создании человека — о создании женщины.

Имя ученого — Годвин, а если коротко — Год, то есть «Бог» (Godwin — God). Но отличие местного создателя от Создателя того самого по современным меркам играет совсем не на руку второму. Этот Бог, пусть и создает из чужого материала, но и не предъявляет эксклюзивных прав на свои творения. Он не накладывает строгих запретов, а совсем напротив, лишь поощряет интерес к исследованию и знанию. Не выгоняет из своего «Райского сада» за провинность, а позволяет из него по собственному желанию уйти и даже предлагает немного денег с собой на всякий чрезвычайный случай. Однако главное его преимущество — весьма однозначный взгляд в вопросах свободы воли. Она есть, и она даже не требует компромиссов в стиле Боэция. Создатель — всего лишь создатель, а не всевидящее око или бесконечность, ведающее как о прошлом, так и о будущем своего творения: местный Бог не имеет ни малейшего понятия о предыстории оказавшегося в его руках тела, зато крайне заинтересован в его развитии и сам не прочь узнать, к чему его эксперимент приведет. Белла Бакстер — создание, обладающее одним конкретным автором, но наделенное, пожалуй, одной из самых важнейших способностей, не всегда доступных даже обычному человеку. Она сама творит свою судьбу.

Как и бесчисленное множество путников до нее, Белла отправляется в кругообразное путешествие, чтобы пройти через ряд испытаний и вернуться домой совершенно другим человеком. И ее главное отличие от предшественников заключается не в теоретическом наличии так называемого психологией «внутреннего ребенка», а во вполне конкретном, выраженном детским мозгом во взрослой черепной коробке. «Внутренний ребенок» Беллы не прячется где-то в недрах бессознательного, он — ее центральный стержень. Ее возможность оставаться верной самой себе и честной с окружающей реальностью.

И если продолжить отыскивать в «Бедных-несчастных» библейские мотивы, то, так или иначе, но все-таки придется при наличии местного Бога именовать Беллу местной Евой. Или может быть все-таки Лилит? Той самой, согласно каким-то прочим источникам, первой женой Адама, что не захотела подчиняться мужчине, посчитала себя равной своему мужу и сбежала от навязанного ей брака — при должном желании в фильме также можно отыскать и Адама: даже нескольких, а вдобавок к ним и Змея-искусителя. Да только не превосходит ли Белла обеих жен, совмещая в своей личности самые неугодные догмам черты первых женщин? Нежелание кому-либо принадлежать и острый интерес к познанию окружающего мира. Правда, свой путь к неизвестному Белла начинает не через запретный фрукт, а строго эмпирически: через секс. Имея разве что скромное представление о принятых в обществе правилах поведения, девушка не стыдится собственной возрастающей сексуальности. Она использует ее, чтобы познавать мир вокруг себя, чтобы получать удовольствие и чтобы просто жить. И разум ее раскрепощен не меньше, чем тело. Как бездонный сосуд, она осваивает одно знание за другим — не зная о существовании потолка, Белла не уткнется макушкой даже в далекое звездное небо. И это не Бог сделал ее такой — Белла Бакстер сделала Беллой Бакстер себя сама.

Чтобы рассказать историю о девушке, чей мозг после удачного суицида был заменен на мозг ее не рожденного ребенка, и теперь она отправляется в путешествие по миру в поисках новой себя, недостаточно просто отыскать привлекательные локации, пригласить хороших актеров и удачно поставить камеру. Странная история требует странного мира. Такого, в котором летающие трамваи станут вещью не более чудаковатой, чем мужчина, выпускающий изо рта мыльные пузыри. Если прошлые работы Лантимоса еще были способны отыскать себе место где-то в реальном мире, пусть и выстроившего для них диковинное жилище по их собственным диковинным правилам, то «Бедные-несчастные» — плод чьего-то ярчайшего сновидения. Это сон, в котором жестокость умеет вызывать смех, а несдержанность смотрится куда правильнее любой тактичности. Сюрреализм — излюбленное искусством течение, которое на этот раз, кажется, обретает в меру приземленную, но оттого лишь более всеобъемлющую форму. Отличительная характеристика любого сна — это хаотичная последовательность событий и явлений, но в «Бедных-несчастных» каждое последующее действие предугадывается с приятной легкостью. И происходит это потому, что даже в своих чертогах сны обязуются следовать неуклонным законам собственной фантасмагоричной реальности.