СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 7 ИЮЛЯ 2020

ПОЛ ТОМАС АНДЕРСОН: ГИГАНТОМАН, ОКРУЖЕННЫЙ СУРРОГАТАМИ

Почти полвека бок о бок с киноаппаратом: восемь общепризнанных полнометражных фильмов и один режиссер-самоучка, покоривший и голливудских светил, и самых привередливых фестивальных старожилов

ПОЛ ТОМАС АНДЕРСОН: ГИГАНТОМАН,
ОКРУЖЕННЫЙ СУРРОГАТАМИ

СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 07.07.2020
Почти полвека бок о бок с киноаппаратом: восемь общепризнанных полнометражных фильмов и один режиссер-самоучка, покоривший и голливудских светил, и самых привередливых фестивальных старожилов
ПОЛ ТОМАС АНДЕРСОН: ГИГАНТОМАН,
ОКРУЖЕННЫЙ СУРРОГАТАМИ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 07.07.2020
Почти полвека бок о бок с киноаппаратом: восемь общепризнанных полнометражных фильмов и один режиссер-самоучка, покоривший и голливудских светил, и самых привередливых фестивальных старожилов
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
27 августа 1998 года. В помещении со студийным темно-серым занавесом сидят двое: кучерявый мужчина в возрасте, орудующий телекамерой на штативе, и улыбчивый молодой человек с трехдневной щетиной. Они ведут непринужденную беседу о винтажной порнографии, внутренней кухне современных кинодистрибьюторов и особенностях «любительских» форматов видеопленки.

Тот, что постарше, постановщик Майк Фиггис, в этот день согласился примерить на себя роль интервьюера для цикла передач «Hollywood Conversations», транслируемого на английском канале «FilmFour». Его собеседнику, умудряющемуся не подавиться горячей пиццей в самый разгар дискуссии о боевиках эпохи VHS и «интеллектуальном переосмыслении» японского «Годзиллы», только-только стукнуло двадцать восемь. За его плечами «Санденс», Канны, «Оскар», «BAFTA» и «Независимый дух», целых два дня занятий в киношколе и статус «золотого клиента» в видеопрокатах, расположившихся на солнечных улочках долины Сан-Фернандо, Калифорния. Вряд ли вчерашний дебютант тем жарким летним днем задумывался о том, что спустя каких-то десять лет критики из «Entertainment Weekly» назовут его «одним из самых динамичных и влиятельных режиссеров последнего времени», а прожженные синефилы по всему миру окрестят прижизненным классиком.

Можно покончить со своим прошлым, но оно не покончило с нами

Пол Томас Андерсон

ЖИТЕЙСКИЕ МУДРОСТИ ИЗ «МАГНОЛИИ»

Пол Томас Андерсон, имя которого в печатных изданиях нередко превращают в аббревиатуру ПТА, как и подобает кинематографисту «из народа», пробирался к вершинам Голливудского Олимпа витиеватыми путями. Первые ленты Пол начал ваять с двенадцати лет на 8-мм камеру, подаренную отцом. В семнадцать он снял получасовое мокьюментари «История Дирка Дигглера» — жизнеописание вымышленного порноактера, прототипом которого послужил на удивление плодотворной труженик «клубничного цеха» Джон Холмс. В двадцать три года юный Андерсон поставил короткометражный киноальманах «Сигареты и кофе», профинансированный средствами с банковской карточки девушки и скромными сбережениями «на учебу». Именно с этим проектом Пол поехал на «Санденс», где его заметили охочие до молодых талантов инвесторы.

ПТА, не имеющий никакого профильного образования, кроме вышеупомянутых двух дней в Нью-Йоркском Университете, принялся за написание сценария круто сваренного фильма, обещающего вобрать в себя лучшие черты нуарных Орсона Уэллса и Джонатана Демми. Дебютный полный метр Андерсона «Роковая восьмерка», на стадии производства известный под названием «Сидни», имел все шансы не добраться до зрителя в том виде, в каком его сооружал двадцатишестилетний Пол. Студия, выделившая на съемки жалкие по меркам Голливуда второй половины девяностых три миллиона долларов, отвергла итоговый вариант «Сидни» и пригрозилась отдать детище амбициозного новичка на растерзание сторонним монтажерам. Тотальный провал предотвратили члены отборочной комиссии Каннского кинофестиваля, в теплые рученьки которых ПТА самолично отослал «авторскую» версию фильма в тайне от начальства. Привередливые французы не пропустили фильм в основной конкурс, зато включили картину в программу «Особый взгляд», после чего недовольные боссы Андерсона все-таки приняли решение прокатить «Сидни» в его изначальной итерации при условии, что заголовок сменят на «Роковую восьмерку».

Первая большая работа режиссера-самоучки, по собственному признанию ПТА, представляет собой не просто набор клише, закрепившихся в сознании массового зрителя благодаря отдельным приемам Стэнли Кубрика, Макса Офюльса и, в особенности, Мартина Скорсезе с его «Цветом денег» и «Казино». «Роковая восьмерка» — «одно сплошное клише», чем Андерсон безмерно гордится. Простая как две копейки история о непростых отношениях опытного махинатора Сидни, мастера жить на широкую ногу за счет игорных домов, и его новоиспеченного подмастерья Джона не блещет сценарными изысками. Тем не менее, рассказана она в сдержанной манере и раскрывается через сбалансированные диалоги, в которых участвуют прекрасно прописанные и по-настоящему живые персонажи.

Свое полукриминальное нутро лента раскрывает неохотно, посему львиную долю хронометража Пол акцентирует внимание на химии, порождаемой актерским ансамблем. «Роковая восьмерка» научила Андерсона уделять особое внимание подбору подопечных лицедеев. В этом фильме органично сосуществуют персонажи, отыгранные Джоном Си. Райли, Сэмюэлем Л. Джексоном, Филипом Бейкером Холлом и Гвинет Пэлтроу. Даже Филип Сеймур Хоффман, впоследствии ставший лучшим другом и бессменным фаворитом Пола, отметился здесь запоминающейся ролью второго плана, а один единственный эпизод с его участием и вовсе был полностью сымпровизирован.

«Роковая восьмерка» — нижайший поклон в сторону великих классиков, работы которых подстегивали юного Андерсона обучаться режиссерскому ремеслу, что называется, «на дому». Проект бюджетный, однако ладно скроенный и с головы до пят пропитанный духом независимого кинематографа эпохи Нового Голливуда. Иного результата от безнадежного, казалось бы, любителя, превозносящего аудиокомментарии Джона Стерджеса к триллеру «Плохой день в Блэк-Роке» высоко над многолетними курсами в самых престижных киноакадемиях, ожидать и не следовало.
В 1997 году ПТА, умудренный опытом производства полного метра для широкого проката, довел до ума свою давнюю идею псевдобиографического произведения о порноактере Дирке Дигглере. «Ночи в стиле буги» не только вобрали в себя подростковые впечатления «Андерсона пубертатного», но и обозначили значимые первоосновы его узнаваемого стиля. Здесь нашлось место и теме обретения себя через взаимодействие с суррогатной семьей, роль которой в фильме исполняет команда влиятельного порнографа Джека Хорнера, и полевым испытаниям концепции «коллективного протагониста». Обкатке подверглись и технические решения, основанные на причудливом симбиозе натуралистичных диалогов с бойким монтажом и вычурными экспериментами со стэдикамом, прямо как у Скорсезе. В меньшей мере «Ночи в стиле бугги» предвосхищают другую переменную, без которой невозможно представить функционирование последующих лент режиссера — гладко вшитый в сценарный каркас исторический контекст (в данном случае — кризис порноиндустрии, случившийся в восьмидесятых по причине массового распространения домашних видеокамер).

Лента, получившая свое название в честь композиции «Boogie Nights» от коллектива Heatwave, полюбилась критиками не только из-за богатого на «умные заимствования» киноязыка, но и благодаря писательским навыкам ПТА, привыкшего прорабатывать все свои сценарии в единоличном порядке, делая значительный упор на усиленный психологизм событий по ту сторону экрана. Там, где страшнейшие из обывателей наблюдали одномерные мемуары типичного «тринадцатидюймового жеребца», предающегося беспорядочному коитусу на пару с употреблением синтетических наркотиков, публика искушенная прослеживала очевидные фрейдистские мотивы. Известный кинообозреватель Джеймс Хоберман и вовсе назвал «Ночи в стиле буги» не иначе, как «самым пикантным семейным романом со времен сказа о царе Эдипе».

С тех самых пор практически каждое полотно новоявленного самородка становится, ни много ни мало, событием вселенской важности, обращающим на себя внимание Американской Киноакадемии, «большой фестивальной тройки» и зрителей, изголодавшихся по умному кино без претензий на беспардонный фарс или распухший эпатаж.

Эпоха раннего Пола Томаса Андерсона подошла к логическому завершению в 1999-м, когда режиссёр представил на суд общественности свой трехчасовой magnum opus под заголовком «Магнолия». Восемь параллельных сюжетных линий, крайне разношерстный актерский состав и умелые сценарные хитросплетения сделали свое дело. Более комплексной иллюстрации тезиса о том, что мир есть не более, чем «безжалостная форма невероятных совпадений», днем с огнем не сыщешь даже в наши дни.

Прокурорская мистификация о «самоубийстве Роналда Опуса», выдуманная бывшим президентом Американской Академии Судебной медицины Джоном Харпером Миллсом, была призвана развлечь любопытствующих зевак и продемонстрировать неисповедимость путей образования спорных судебных коллизий. ПТА же эту байку не просто модернизировал, а основательно перелопатил в степени достаточной для того, чтобы в наиболее удобоваримом виде преподнести крайне разноплановый фильм, умещающий под одной крышей и камерную драму о переплетении судеб совершенно незнакомых людей, и эпилептическую экранизацию восьмой главы второй книги Торы, и до безумия замороченное кино о самой сути жизни вообще.

Несмотря на продолжительность в три часа, «Магнолия» смотрится на одном дыхании. Постоянный оператор Андерсона Роберт Элсвит балует зрителя стремительными наплывами камеры и головокружительными объездами съемочной площадки, при этом хладнокровно отказывается от традиционной «восьмерки» во благо многократно возросшей динамики. Этот эффект поддерживается грамотным монтажом и дополняется кантри-рок песнями от Эйми Манн. Небывалая концентрация напряжения, эмоций и постановочного авантюризма Андерсона косвенно подтверждают его же слова о том, что «фильма лучше он никогда больше не снимет».

Если ты дашь мне от шести до восьми недель я выкуплю свои мили и смогу летать с тобой всюду, куда тебе будет нужно

Пол Томас Андерсон

БАРРИ ИГАН, «ЛЮБОВЬ, СБИВАЮЩАЯ С НОГ»

Уставший от одиозности и «сценарных мозаик» ПТА принялся за работу над чем-то системно простым. Он взялся за создание мелодрамы хронометражем всего в девяносто минут, так еще и с участием Адама Сэндлера. Тем не менее, ни скромная продолжительность, ни король второсортных комедий на главной роли не помешали Полу вывернуть наизнанку хрестоматийную «мыльную оперу» и знатно поизмываться над оскомину набившими киноконструктами.

В 2002 году свет увидела «Любовь, сбивающая с ног» — переходное произведение в карьере Андерсона, четко разграничивающее его карьеру на этапы «я не волшебник, я только учусь» и «аз есмь Альфа и Омега». Попытка опробовать свои силы в чем-то незамысловатом и априори тривиальном обернулась, пожалуй, одной из самых запоминающихся ролей Сэндлера и вполне заслуженной пальмовой веточкой «За режиссуру» в Каннах.

Что же из этого вышло? На удивление оптимистичная история о трансформации неуравновешенного клерка Барри Игана из забитого хикки в настойчивого смельчака, усмиряющего свои комплексы и всецело готового любить и быть любимым. Вместе с персонажем Сэндлера эволюционировал и стиль Пола, в этот раз отличившийся суматошной операторской работой и диковинным освещением вкупе с авангардным саундтреком, основанном на абьюзе перкуссии. Фильму о любви, сбивающей с ног — сногсшибательная же постановка. Как бы иронично ни звучало, стремление Андерсона проработать производственные азы на базе бесхитростной «love story» вылилось в постройку плацдарма для творческих экспериментов. В форме более легкой и комедийной, однако оттого не менее впечатляющей и провоцирующей одобрительные реакции формата «nuff said».

Если ты найдешь способ жить без учителя, любого учителя, ты уж и нас, пожалуйста, научи, хорошо? Ведь ты будешь первый такой человек во всем мире

Пол Томас Андерсон

ЛАНКАСЕТР ДОДД, «МАСТЕР»

Своеобразный творческий отпуск в виде «Любви, сбивающей с ног» сподвигнул ПТА переосмыслить им же воздвигнутые каноны кинопроизводства. Теперь Андерсон прорабатывает повествование своих фильмов не только вширь, а еще и вглубь. В дальнейших работах режиссера куда проще обнаружить общие стилистические черты и узнаваемые лейтмотивы. Без паники — из громоздкой математической формулы кино по Андерсону не вычеркнули фундаментальных констант.

Примечательности из сего патч-ноута: привлечение гитариста группы Radiohead Джонни Гринвуда и трехкратного лауреата «Оскара» за лучшую мужскую роль Дэниела Дэй-Льюиса (одну из заветных статуэток актер получил под покровительством Пола в «Нефти»), оперирование анаморфотным объективом вкупе с модифицированной ретро-оптикой от Panavision, вольное изложение знакового исторического романа Эптона Синклера с приплетанием нарочитых библейских аллюзий. Так по ком же звонит баррель?

«И будет кровь», отечественными локализаторами прозванный «Нефтью», в мгновение ока завоевал признание кинематографической элиты. Достигший катастрофических масштабов перфекционизм Пола перекликается с визуальными приемами зрелого Кубрика, формируя произведение одновременно и аскетичное, и преисполненное «эпическим духом», присущим античной мифологии. Калифорнийская глубинка конца XIX века, на просторах которой разворачивается масштабная повесть о финансовых взлетах и разрушительном ментальном выгорании нефтяного магната Дэниела Плейнвью сталкивает религию с капитализмом, самоличников с коллективистами и алчность с милосердием.

Отцы не в силах принять своих неидеальных детей, эгоизм вперемешку с агрессией главного героя лишний раз напоминают об актуальности древнего афоризма «человек человеку волк», а исторический подтекст мастерски рифмуется с проблемами современного социума — новый Андерсон не привык размениваться по мелочам, превознося в абсолют многогранность и безграничные возможности визуального повествования. Подчеркнуть размах личной трагедии власть имущего, но морально изнеможденного Плейнвью призваны симметричная композиция, длинные планы с плавно панорамирующей камерой и экспериментальное звучание Джонни Гринвуда, совмещающее оркестровые партии с диссонансными звуками, способными идеально прижиться в заправском хорроре.

Холодные тона и мнимая гиперреалистичность комбинируются с фантасмагорическим саунд-дизайном, гигантомания и тяга захватить в старомодный объектив все и сразу соседствует с акцентированием внимания на пугающих «рельефных» частностях, как художественных, так и психологических, а безудержность действа первых лент постановщика уступает место сдержанности и тонкой режиссуре. ПТА не просто намалевал портрет образцового гнусного буржуа начала прошлого века, но и умело прочувствовал то, как помешанный на собственных амбициях и деньгах торговец «черным золотом» эпохи давно ушедшей влияет на формирование эпохи нынешней. Впечатляющий переход от «интимного эпоса», присущего «Магнолии» и «Ночам в стиле буги» к «эпосу национальному», снятому не по велению буквы режиссерского учебника, но на основании вкусовых предпочтений повзрослевшего Андерсона, прогнанных через технический «элегантный прагматизм», применением которого славятся отдельные фильмы Джона Хьюстона и Фрэнсиса Копполы.

Пересчитав косточки Американской Мечте в 2007 году, Пол после пятилетнего перерыва взялся за изучение Штатов послевоенных. Штатов, жители которых напрочь потеряли точки соприкосновения с действительностью. Одних последствия разрушительного вооруженного конфликта подталкивают к позитивному пересмотру ценностей, других — к пагубным привычкам, тунеядству и деструктивному поведению. К числу этих бедолаг примкнул и Фредди Куэлл — главный герой фильма «Мастер».

Инфантильный алкоголик Фредди в исполнении Хоакина Феникса по воле случая попадает под опеку одаренного многозначительной миной Филипа Сеймура Хоффмана богатея Ланкастера Додда — лидера религиозного движения «Истоки», старательно срисованного с всамделишней сайентологии.

Мощнейший актерский дуэт, работа которого является краеугольным камнем всего фильма, еще и подкреплена заметным развитием идеи о формировании личности в окружении суррогатных родственников, гипнотическим звучанием Гринвуда и фактурой кадра в формате 70 мм.

Андерсон, переоткрывший самого себя в «Нефти», придерживается прошлых наработок, однако упор на героев как двигателей истории резко сместился на лабораторную фиксацию взаимоотношений между ними. Имена собственные в «Мастере» тем активнее затираются, чем дальше сюжет отходит от экспозиции: Фредди и Ланкастер оборачиваются персонажами с функциями «ученик» и «наставник». Результат подобного рода манипуляций с устоявшимися драматургическими парадигмами ПТА на выходе оказывается достаточно очевидным — технически изобретательный «story-driven» переквалифицировался в продукт ювелирного ремесла, в поте лица выстраданный и многогранный. «Мастера» называли и «внезапным откровением 2012-го», и вторым «Гражданином Кейном», но куда точнее, без напыщенности, об этой ленте высказались наши денверские коллеги, прозвавшие шестой полный метр Пола «настолько же смешанным, насколько и изумительным». Охотно соглашаемся и двигаемся дальше.
Очередная передышка выпала на долю ПТА в 2014-м, когда в его светлую голову взбрела мысль об экранизации Томаса Пинчона — видного постмодерниста-параноика, последнее официальное фото которого датируется пятидесятыми годами. Грядущий проект наградили именем книги-первоисточника — «Врожденный порок». Намеченный план по преображению плутовского романа с терпким привкусом неонура в «Большого Лебовски по-взрослому» Андерсон осуществил в свойственной ему манере, однако далеко не безукоризненно.

С одной стороны, Лос-Анджелес семидесятых переехал на большие экраны в максимально аутентичном виде. Вспоминается олтменовское «Долгое прощание», при просмотре которого особо впечатлительный зритель мог вылавливать ноздрями соленый морской воздух, с той лишь разницей, что во «Врожденным пороке» этот аромат скрашивают одуряющие нотки марихуаны. Словом, достойный представитель кинопроизведений, взявшихся визуализировать США, охваченные отголосками эпохи хиппи — царства наркоманов, дураков и бездельников.

С другой стороны, совершенно номинальная детективная составляющая истории, рассказывающей о трудовых буднях любителя частного сыска Ларри «Дока» Спортелло, запланировано скомканная и неоправданно запутанная, дисгармонирует с сексуальными метафорами, потешными отсылками на христианские притчи и «прочим символическим». «Врожденный порок» — фильм, для комфортного просмотра которого надобно дополнительно выделять опытного трип-ситтера, ибо чистейшая аналоговая картинка с материями коленкора «между строк» соотносятся со скрежетом зубовным.

Тем не менее, попытку предлагаем считать скорее удачной, нежели обращенной в никуда. Андерсон лишний раз поупражнялся в ваянии прекрасного. Во-первых, приоткрывая «национальный эпос», наиболее ярко представленный в «Нефти», с солнечной стороны, вместо драматического эффекта озаряющей зрителя лучами придурошной трагикомедии. Во-вторых, филигранно передав чувства и эмоции той прослойки американского социума, что так и не протрезвела после декады Вудстоков, забойных сходок на улицах Сан-Франциско и студенческих попоек в заповедных лесах Монтаны.

Последнюю на сегодняшний день картину ПТА прокатывали три года назад. «Призрачная нить» примечательна не только ворохом всевозможных наград, в число которых входит шесть номинаций на «Оскар», и возвращением Дэниела Дэй-Льюиса на главную роль. Пол самолично взялся за киноаппарат, заказал Джонни Гринвуду саундтрек понежнее, под стать бархатной атмосфере английского Модного Дома пятидесятых, и преумножил ценный опыт, полученный на съемках «Мастера». В разрезе не только производственном, но, в особенности, литературном.

История неоднозначной, а порою и леденящей кровь любви виртуозного кутюрье Рейнольдса Вудкока и его музы из «сословия половых» Альмы одновременно превозносит и конфликт, и страсть. Переживания талантливого ремесленника, платья которого пользуются бешеной популярностью среди светских львиц Лондона, человека импульсивного и в то же время хрупкого, продиктованы душевными болячками проистекающими из далекого детства. Что неудивительно, внутренний мир Вудкока, привыкшего контролировать каждую свободную секунду, окруженного гиперопекой со стороны делового партнера в лице старшей сестры, постоянно находится в конфронтации с токсичными проявлениями материнского начала со стороны Альмы.

Итог: скачущие словно показатели кардиографа у страдающего аритмией пенсионера, любовные интеракции дуэта главных героев на поверку оказываются нескончаемой борьбой двух групп психических комплексов различной природы. Андерсон заметно углубил концепцию «утилитарных персонажей» и сосредоточился на вопросах межполовой химии. Он не только модернизировал свою сценарную методику, подразумевающую монополию на зрительские ожидания ценой табу на использование однозначных повествовательных конструкций, а также широко высказался на душещипательную тему: «Как правильно уживаться с женщиной под одной крышей и не встретить старость в Кащенко».

Потому-то призрачную нить в «Призрачной нити» найти категорически непросто. Стежок за стежком Пол, подобно швецу уровня Вудкока, прячет намеки, либо растворяя ключевые диалоги в медитативной ритмической картине, либо облачая их в шикарный бальный костюм из щегольского широкоформатного изображения, текстурного экранного «зерна», уже ставшего фирменным тусклого цветокорра и элегантных движений камеры, даже такому локальному рассказу предающих аристократической величавости.

Во мне силен дух соперничества

Пол Томас Андерсон

ДЭНИЕЛ ПЛЕЙНВЬЮ, «НЕФТЬ»

Человек-оркестр, акула пера и пленочной камеры, кладезь синефильской информации и завсегдатай наиболее престижных мероприятий от мира кинобизнеса, пускай и невзначай уступающий победу в доброй части представленных номинаций, буквально отдал половину прожитых дней дивному миру кинопроизводства. Сейчас Полу Томасу Андерсона исполнилось пятьдесят, а макушку захватила седина, однако сомневаться в его готовности играться с форматами и расширять собственные возможности нам не приходится.

Не ницшеанский Сверхчеловек, конечно же, но персона к данному званию с каждым новым фильмом подкрадывающаяся все увереннее и увереннее, хоть на этом пути Пол и непрочь время от времени устроить творческий перекур лет эдак в пять.

Редактор: Лена Черезова
Автор журнала «Кинотексты»
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Поддержать «Кинотексты»
Любое Ваше пожертвование поможет развитию нашего независимого журнала.
Made on
Tilda