ПОД ПОКРОВОМ НОЧИ: ИСПЫТАНИЕ ЧУВСТВ
ПОД ПОКРОВОМ НОЧИ: ИСПЫТАНИЕ ЧУВСТВ
Все изменилось в 2010 году, когда «Тони и Сьюзен» вдруг переиздали в Великобритании, и роман стал бестселлером, принеся Райту, скончавшемуся в 2003-м, посмертную славу. Вдобавок книгой заинтересовался бывший модельер, а ныне успешный и довольно талантливый режиссер и сценарист Том Форд, взяв ее за основу своего фильма «Ночные животные» (получившего в российском прокате несколько бульварное и мутное название «Под покровом ночи»). В России с романом произошла почти та же самая история — книга Райта долгое время оставалась незамеченной, но после выхода картины Форда тут же была переиздана и переименована в «Под покровом ночи», поскольку маркетологи определенно рассчитывали, что именно экранизация привлечет внимание к литературной основе.
Свою историю Райт выстраивает как «роман в романе», погружая читателя вместе со Сьюзен в вымышленный мир Эдварда, который самым неоднозначным способом пытается намекнуть, что история, развивающаяся в «Ночных животных» — это аллюзия на их совместное прошлое. В нем он предпринимает попытки разобраться, что же он сделал не так, а заодно выстраивает множество метафорических образов, разгадать истинное значение которых предстоит не только Сьюзен, но и читателю. Поскольку Эдвард как непосредственное действующее лицо в романе отсутствует, находясь где-то вне сюжета, составить его психологический портрет можно лишь исходя из созданных им персонажей, в то время как Сьюзен ломает голову над тем, что вся эта история значит для нее самой. И если Бобби Андес легко считывается как некое альтер эго Эдварда, олицетворяющее смелость и жесткость в принятии решений, на которые никак не мог пойти сам Тони (а заодно и Эдвард), то кем являются бандиты (в частности, главный негодяй Рэй Маркус), и какая роль в этом рассказе отведена самой Сьюзен, предстоит определить каждому лично. Параллельно с сюжетом «Ночных животных» Райт прописывает нынешний быт и воспоминания Сьюзен, в мелочах переосмысляющей свое знакомство с Эдвардом, объясняя причины, по которым она предпочла стабильного и уверенного в будущем здоровяка Арнольда субтильному писателю-мечтателю с туманными перспективами, дефицитом амбиций и слабой волей.
Этот сеанс семейного психоанализа писатель весьма добротно и увлекательно сплетает то в драму, то в притчу, то в детектив, неплохо работая с характерами, наполняя их важными деталями, демонстрируя с разных сторон, но шедевром его произведение назвать трудновато. В самовыражении Райт иногда слишком претенциозен и мудрит со стилем и языком, а порой откровенно затягивает сцены. Особенно это заметно ближе к финалу, когда Эдвард принимается описывать разборки Тони и Бобби с Рэем Маркусом. Тут эпизоды начинают сильно буксовать и топтаться на одном месте, изобилие текста делает важные и напряженные моменты громоздкими, хотя для драматизма лаконичность кульминации пошла бы только на пользу. В своей недосказанности относительно персонажей Эдварда и Сьюзен, необходимой в подобных сюжетах, Райт уж слишком обтекаем и неконкретен, их конфликту для эмоционального катарсиса не хватает накала, отчего открытый финал получается размытым и оставляющим читателя в каком-то подвешенном состоянии. Поэтому неудивительно, что роман «Тони и Сьюзен» неожиданно вписался в схему, противоположную популярной «книга лучше», и по этой самой причине наибольшее внимание хочется уделить его экранизации, под режиссерским руководством Тома Форда вышедшей на экраны в 2016 году.
После успеха «Одинокого мужчины» прошло несколько лет, но многообещающий новичок не спешил со своей новой киноработой. Вернуться в режиссерское кресло ему помог приятель, который как-то посоветовал Тому прочитать роман Остина Райта «Тони и Сьюзен». Форда очень заинтересовала история писателя, в успех которого не верила жена и в итоге ушла от него, выбрав стабильного и уверенного в себе и в своем будущем мужчину. Эта тема была тем более близка Тому, поскольку он сам говорил, причем без всякого злорадства, что в его успех тоже мало кто верил. Он вспоминал:
Когда я начинал, все говорили: «Мы долго смеялись, когда узнали, что ты решил переквалифицироваться из дизайнеров в режиссеры». Не верили в меня. Было забавно наблюдать за реакцией этих людей, когда они поняли, как ошибались.
Когда я прочел эту историю, то понял, что не могу перестать думать о книге Райта. И у меня ушло три года на то, чтобы понять прочитанное, разложить все по полочкам. За это время произошли и другие события: у меня появился сын, и я решил, что, пока Джеку не исполнится три года, никакого фильма не будет. А когда пришло время, взял отпуск на месяц. Не секрет, что я уже 30 лет живу со своим партнером Ричардом, и за все эти годы между нами никогда не было недопонимания или предательства. И поэтому во время отдыха я спокойно сказал Ричарду: «Скоро я начну писать по утрам, с восьми утра и до часу дня меня не беспокоить. Со мной никто не должен говорить и тем более мне звонить». И так я писал сценарий: вносил правки, совершенствовал текст, и Ричард меня понял. На бумаге есть только твое видение, в главных ролях ты представляешь актеров мечты, рисуешь идеальную картинку, все прекрасно. Из-за этого перфекционизма я экранизирую произведения сам, а не берусь за готовые предложения. Мне предлагали снять интересные проекты, но я настоящий тиран, слишком люблю контроль! К счастью, когда начинаю снимать кино, большая часть задуманного остается, да и другие люди в процессе привносят хорошие идеи. Конечно, что-то все равно идет не так, но может, оно и к лучшему. Во всяком случае, так я себя успокаиваю.
Я сам там вырос, хорошо знаю эти места. Последовал правилу «Пиши лишь о том и снимай лишь то, что хорошо знаешь». Думаю, не важно, скульптор ты, художник или режиссер, — в любимом деле ты находишь то, что отзывается на твои мысли. Так что я взял личную для писателя книгу и сделал ее своей личной историей. Я вырос в Техасе — месте, где мужчина должен быть альфа-самцом, сильным, жестким, и не дай бог ему заплакать. При этом я не был силен физически, плохо играл в футбол, любил читать и был излишне эмоционален для мальчика. Меня часто дразнили и редко считали образцом мужественности. К счастью, с тех пор стало меньше подобных стереотипов.
Таким оказывается и ее муж, из книжного здоровяка-хирурга Арнольда превращенный в статного красавца-бизнесмена Хаттона с внешностью Арми Хаммера, чье идеальное на первый взгляд лицо здесь излучает лишь холод. С этим миром Форд тем более знаком не понаслышке, и потому историю Сьюзен он называет почти автобиографической [3]:
Она живет в Лос-Анджелесе, таком закрытом мире потребления, где все только берут, и никто не отдает взамен. Этот мир я изучил очень подробно. Например, у меня самого есть неплохой дом в Лос-Анджелесе, и я создаю коллекции для таких людей, как Сьюзен. А еще в молодости я был ужасно наивен и верил всему, что показывают в голливудских картинах: в то, что, когда у тебя появляются деньги, мир становится прекрасным, и ты счастлив. Вся наша культура учит этому: потребляй больше, будешь счастлив дольше. Я долго верил, что это так. Но лет десять назад словно очнулся и понял: меня не это делает счастливым. Деньги и роскошь, безусловно, приятная штука. Но куда важнее люди и чувства, которые остаются после общения с ними. Это нужно ценить больше всего. Не только в Сьюзен, но и в каждом из героев фильма отразились какие-то волнующие меня вещи. Например, создавая мужских персонажей, я исследовал понятие мужественности. В нашей культуре настоящим мужчиной до сих пор считается тот, кто много зарабатывает и обеспечивает семью. О других качествах этого гипотетического мужчины — таких как ум, доброта — речи не идет. Есть и девушки, которых сейчас воспитывают с установкой «Ты должна быть красивой, жить в красивом доме и растить детей». Воспитание, окружение часто делают из человека жертву.
Роль Сьюзен не менее ярко сыграла пятикратная на тот момент номинантка на «Оскар» Эми Адамс, чей персонаж, подобно Эдварду, на экране претерпевает важные изменения. И если в сцене знакомства мы видим цветущих молодых людей, чьи лица и глаза просто сияют, то в дальнейшем, особенно у Сьюзен, этот огонь гаснет. И вряд ли когда-нибудь загорится снова. Не сумев вырваться из-под влияния властной матери, изменившей вектор ее нравственных идеалов, из светлой, брызжущей энергией девчонки Сьюзен при помощи великолепной игры Адамс быстро превращается в мертвенно-бледного персонажа. В несчастную и нелюбимую женщину, выбравшую богатый, но такой неискренний мир материальных ценностей и фальшивой красоты, очутившись в дорогой интерьерной ловушке. Тонко и даже несколько болезненно актриса передает нарастающее нервное напряжение своей героини, которое достигает пика в финале, когда все ее тревожное ожидание, переходящее почти в отчаяние, сквозит и в усталом взгляде покрасневших глаз и в дрожащих веках, и судорожно сжимающихся пальцах. При этом Форд не хотел, чтобы зритель считал ее исключительно отрицательной героиней:
Я с самого начала видел Эми Адамс в этой роли, потому что мне очень хотелось, чтобы Сьюзен вызывала симпатию зрителя. Сьюзен — неоднозначная особа, которую можно было бы легко возненавидеть, окажись на ее месте другая артистка. В Эми невозможно не влюбиться. В ее глазах есть такая задушевность, благодаря которой вы будете переживать за ее героиню.
Поскольку Форд фактически строил в одном фильме целых три — реальность, роман и воспоминания Сьюзен — ему было необходимо подчеркнуть важный контраст между этими разными по духу и настроению историями. В этом режиссеру помогал отличный оператор Шеймус Макгарви, работавший над «Часами» Стивена Долдри и снимавший для Джо Райта «Искупление» и «Анну Каренину». Здесь он тоже оказался на высоте, использовав несколько совершенно разнообразных визуальных нарративов. Сцены, иллюстрирующие роман, причем даже самые жестокие, у него окрашены яркими, сочными и теплыми цветами. Мир Сьюзен — это сухая и холодная геометрия дизайнерских интерьеров, изысканных, но отстраненных в своей безжизненности, от которых сквозит почти больничной стерильностью; в нем нет бедных писателей, живущих мечтами и готовых «на рай в шалаше», зато много успешных, красивых, модных и богатых личностей, лишенных одного — способности искренне чувствовать и видеть в человеке нечто большее, чем финансовую стабильность, но стремящихся быть всегда в тренде и постоянно жаждущих прорваться на самый верх социальной лестницы. Подходом Форда к визуальной стороне и не только был впечатлен даже Джейк Джилленхол [4]:
Поначалу я переживал, что Том поставит эстетику во главу угла, сфокусируется на внешнем виде фильма, а не на содержании. Такой у меня был стереотип. Но Том оказался совсем другим! Он показал мне тысячи фотографий, которые подобрал, пытаясь понять картину. У него была цветовая палитра для каждого персонажа. Он все продумал и детализировал.
В отличие от Остина Райта, Форд в донесении этих идей лаконичен, катарсис для него как удар топора или выстрел — резкий и жестокий. Даже финальное многоточие, если задуматься, у него выглядит скорее точкой — превосходно срежиссированная сцена ожидания в ресторане под красивейшую музыку Абеля Коженевски практически стопроцентно дает понять, что Эдвард никогда не придет. Что было тому причиной — желание отомстить, внезапный несчастный случай или просто Эдвард передумал — уже абсолютно неважно, потому что Сьюзен сама давно опоздала, не сумев вовремя понять: истинная любовь никогда не простит предательства настоящих чувств и накажет того, что предпочел преданному сердцу ощущение престижа и социальной значимости.
Редактор: Сергей Чацкий
