Кинотексты
Молодые авторы о кино
ОЛЬГА СМИРНОВА | 28 ДЕКАБРЯ 2021
МОЛОХ: А НАВЕРХУ — ТЬМА ВЛАСТИ
Демифологизация, лишение созданного пропагандой величия и выставление напоказ персональной ничтожности
МОЛОХ: А НАВЕРХУ — ТЬМА ВЛАСТИ
ОЛЬГА СМИРНОВА | 28.12.2021
Демифологизация, лишение созданного пропагандой величия и выставление напоказ персональной ничтожности
МОЛОХ: А НАВЕРХУ — ТЬМА ВЛАСТИ
ОЛЬГА СМИРНОВА | 28.12.2021
Демифологизация, лишение созданного пропагандой величия и выставление напоказ персональной ничтожности
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссер: Александр Сокуров
Страна: Россия, Италия, Япония, Германия, Франция
Год: 1999
1942 год. Уставший мужчина за пятьдесят, сутулый от груза раздумий и забот, приезжает провести свободный день в Баварских Альпах в компании друзей. Он мелочен, придирчив и мало походит на всемогущего властителя большей части Европы, каким рисует его пропаганда: талантливым оратором, который без труда завладевает вниманием многотысячных толп, и военным гением, превратившим немецкую армию в безупречную машину для «молниеносной войны». Адольф Гитлер в «Молохе» Сокурова предстает человеком, на время сбросившим юнгианскую Персону всесильного диктатора; режиссер в первом фильме из своей тетралогии власти обнажает Эго и Тень фюрера, которым руководят, согласно видению автора, скорее страхи и комплексы, чем рацио.
При просмотре внимание зрителя неизбежно приковано к фигуре Гитлера (Леонид Мозговой), однако можно поспорить, кто же является главным героем картины — он или Ева Браун (Елена Руфанова), его любовница. В экспозиции «Молоха» она уже находится в Берхтесгадене, баварской резиденции диктатора, и проводит долгое утро в ожидании его прибытия в компании высших чинов Рейха: министра пропаганды Геббельса с супругой Магдой и начальника партийной канцелярии Мартина Бормана. После их прибытия Ева отойдет на задний план в этом обществе: она, собственно, никто — не занимает никаких должностей, не принимает решений, от нее ничего не зависит. Сокуров изначально вводит аудиторию в заблуждение относительно образа фройляйн Браун: создается впечатление, что она живет примитивной животной жизнью, в которой не место мысли; но постепенно ее характер раскрывается и она предстает как женщина, которой не чужда рефлексия и анализ.
Страна: Россия, Италия, Япония, Германия, Франция
Год: 1999
1942 год. Уставший мужчина за пятьдесят, сутулый от груза раздумий и забот, приезжает провести свободный день в Баварских Альпах в компании друзей. Он мелочен, придирчив и мало походит на всемогущего властителя большей части Европы, каким рисует его пропаганда: талантливым оратором, который без труда завладевает вниманием многотысячных толп, и военным гением, превратившим немецкую армию в безупречную машину для «молниеносной войны». Адольф Гитлер в «Молохе» Сокурова предстает человеком, на время сбросившим юнгианскую Персону всесильного диктатора; режиссер в первом фильме из своей тетралогии власти обнажает Эго и Тень фюрера, которым руководят, согласно видению автора, скорее страхи и комплексы, чем рацио.
При просмотре внимание зрителя неизбежно приковано к фигуре Гитлера (Леонид Мозговой), однако можно поспорить, кто же является главным героем картины — он или Ева Браун (Елена Руфанова), его любовница. В экспозиции «Молоха» она уже находится в Берхтесгадене, баварской резиденции диктатора, и проводит долгое утро в ожидании его прибытия в компании высших чинов Рейха: министра пропаганды Геббельса с супругой Магдой и начальника партийной канцелярии Мартина Бормана. После их прибытия Ева отойдет на задний план в этом обществе: она, собственно, никто — не занимает никаких должностей, не принимает решений, от нее ничего не зависит. Сокуров изначально вводит аудиторию в заблуждение относительно образа фройляйн Браун: создается впечатление, что она живет примитивной животной жизнью, в которой не место мысли; но постепенно ее характер раскрывается и она предстает как женщина, которой не чужда рефлексия и анализ.
Фильм охватывает всего сутки пребывания Гитлера и соратников в Берхтесгадене с утра прибытия до утра отъезда обратно в Берлин. За этот день компания успеет пообедать, сходить на прогулку в горах, поужинать и ознакомиться с новейшими достижениями арийского кинематографа — ничего экстраординарного не произойдет, но высказываний и манеры поведения героев будет достаточно, чтобы прояснить, какими их увидели сам Александр Сокуров и сценарист фильма Юрий Арабов. Создатели «Молоха» с первых сцен дают понять, что перед нами разворачивается фарс: обнаженная Ева Браун кокетливо занимается гимнастикой на террасе, зная, что за ней наблюдает охрана; мажордом упорно делает приседания, не желая набирать вес, так как за это его критикует сам фюрер; в дальнейшем полный Борман нелепо падает с кресла в столовой — эти картины задают атмосферу жутковатого паясничания.
На протяжении фильма Берхтесгаден окутывает густой туман, — видимо, туман войны: Вторая Мировая в самом разгаре, хотя в пасторальной Баварии это сложно осознавать. Но звуковое оформление «Молоха» не даст забыть об этом — за тысячи километров постоянно доносятся взрывы снарядов и звуки двигателей военных самолетов. Исторический контекст фильма значим для понимания надломленного состояния Гитлера: Рейх еще на пике могущества, на Восточном фронте идет наступление, но это уже начало конца. Блицкриг в России провалился, немецкие армии были остановлены под Москвой — миф о непобедимости Германии дал опасную трещину.
Гитлер Сокурова предчувствует, хотя вряд ли осознает рационально, близкий поворот созданного им государства в никуда. Глаза ему все еще застилает пелена неограниченной власти, он непоколебимо мнит себя отцом и защитником нации, но смутно ощущает близость небытия. В «Молохе» один из главных лейтмотивов — смерть; страх перед нею словно висит в воздухе, что подчеркивается мертвенно-бледной серо-зеленоватой цветовой палитрой картины. Фюрера смерть и влечет, и страшит: он увлеченно смотрит хроники с фронта, где тысячами гибнут молодые немцы, при этом ощущает себя стариком-ипохондриком и ищет у себя тяжелые заболевания. Одновременно диктатор фанатично озабочен вопросами здоровья, пытаясь продлить себе жизнь: придерживается вегетарианства и совершает регулярный моцион.
Почти десятилетнее обладание абсолютной властью необратимо отражается на его личности, его Персона всемогущего властителя, не знающего сомнений и провалов, превратило его Я в нечто жалкое и оторванное от реальности. Неслучайно режиссер избирает в качестве места действия горную резиденцию, погруженную в туман и удаленную от других поселений: сам сеттинг подчеркивает разрыв между Гитлером и действительностью. Он проникновенно рассуждает о каком-то феерическом вздоре вроде засевания украинских степей крапивой, и любое его слово точно и подобострастно фиксируется подобно священному писанию, еще более убеждая его в собственной правоте.
Одной из нитей, которая связывает его с реальностью, остается Ева Браун; она еще может здраво его оценить («Когда перед вами нет слушателей, вы превращаетесь в труп») и вернуть на землю с высоты полета его «гениальных» мыслей. Фройляйн Браун воспринимается окружением Гитлера скорее как красивый аксессуар, чем живой человек. Она как бы прилагается к фюреру, ее ограниченность лишь оттеняет его величие. Однако это лишь внешнее впечатление: Ева и Адольф стоят друг друга, они оба непримечательны как личности, только второму повезло в политической игре выбраться на самый верх.
На протяжении фильма Берхтесгаден окутывает густой туман, — видимо, туман войны: Вторая Мировая в самом разгаре, хотя в пасторальной Баварии это сложно осознавать. Но звуковое оформление «Молоха» не даст забыть об этом — за тысячи километров постоянно доносятся взрывы снарядов и звуки двигателей военных самолетов. Исторический контекст фильма значим для понимания надломленного состояния Гитлера: Рейх еще на пике могущества, на Восточном фронте идет наступление, но это уже начало конца. Блицкриг в России провалился, немецкие армии были остановлены под Москвой — миф о непобедимости Германии дал опасную трещину.
Гитлер Сокурова предчувствует, хотя вряд ли осознает рационально, близкий поворот созданного им государства в никуда. Глаза ему все еще застилает пелена неограниченной власти, он непоколебимо мнит себя отцом и защитником нации, но смутно ощущает близость небытия. В «Молохе» один из главных лейтмотивов — смерть; страх перед нею словно висит в воздухе, что подчеркивается мертвенно-бледной серо-зеленоватой цветовой палитрой картины. Фюрера смерть и влечет, и страшит: он увлеченно смотрит хроники с фронта, где тысячами гибнут молодые немцы, при этом ощущает себя стариком-ипохондриком и ищет у себя тяжелые заболевания. Одновременно диктатор фанатично озабочен вопросами здоровья, пытаясь продлить себе жизнь: придерживается вегетарианства и совершает регулярный моцион.
Почти десятилетнее обладание абсолютной властью необратимо отражается на его личности, его Персона всемогущего властителя, не знающего сомнений и провалов, превратило его Я в нечто жалкое и оторванное от реальности. Неслучайно режиссер избирает в качестве места действия горную резиденцию, погруженную в туман и удаленную от других поселений: сам сеттинг подчеркивает разрыв между Гитлером и действительностью. Он проникновенно рассуждает о каком-то феерическом вздоре вроде засевания украинских степей крапивой, и любое его слово точно и подобострастно фиксируется подобно священному писанию, еще более убеждая его в собственной правоте.
Одной из нитей, которая связывает его с реальностью, остается Ева Браун; она еще может здраво его оценить («Когда перед вами нет слушателей, вы превращаетесь в труп») и вернуть на землю с высоты полета его «гениальных» мыслей. Фройляйн Браун воспринимается окружением Гитлера скорее как красивый аксессуар, чем живой человек. Она как бы прилагается к фюреру, ее ограниченность лишь оттеняет его величие. Однако это лишь внешнее впечатление: Ева и Адольф стоят друг друга, они оба непримечательны как личности, только второму повезло в политической игре выбраться на самый верх.
Сокуров создает впечатление, что мировая война, развернутая Гитлером, была порождена даже не персональными устремлениями диктатора, а самим характером его безграничной власти. Название картины — «Молох» — отсылает нас к Ветхому завету и жестоким культам, господствовавшим на Ближнем Востоке: Молохом именовалось языческое божество, которому приносили в жертву младенцев. В фильме подобным божеством становится не фюрер, а сама диктатура — ее существование по природе подпитывается лишь человеческой кровью, и Гитлер здесь — лишь посредник.
Постановщик в самом начале фильма задается хрестоматийным вопросом: как в такой просвещенной стране могла зародиться столь бесчеловечная идеология? В самой первой сцене он совмещает два кричаще противоположных образа — фиглярничающая на террасе Ева Браун всматривается вниз в долину, и режиссер выстраивает кадр по модели многих картин знаменитого художника-романтика Каспара Давида Фридриха, где герой стоит спиной к зрителю, глядя на разворачивающийся перед ним пейзаж. Вульгарная женщина, спутница убийцы миллионов, и великое наследие немецкой культуры — этот контраст сразу задает картине тон дисбаланса и тревоги. Беспокойное настроение поддерживается на протяжении фильма с помощью искаженной перспективы, превращающей его то ли в страшный сон, то ли в горячечный бред.
Постановщик в самом начале фильма задается хрестоматийным вопросом: как в такой просвещенной стране могла зародиться столь бесчеловечная идеология? В самой первой сцене он совмещает два кричаще противоположных образа — фиглярничающая на террасе Ева Браун всматривается вниз в долину, и режиссер выстраивает кадр по модели многих картин знаменитого художника-романтика Каспара Давида Фридриха, где герой стоит спиной к зрителю, глядя на разворачивающийся перед ним пейзаж. Вульгарная женщина, спутница убийцы миллионов, и великое наследие немецкой культуры — этот контраст сразу задает картине тон дисбаланса и тревоги. Беспокойное настроение поддерживается на протяжении фильма с помощью искаженной перспективы, превращающей его то ли в страшный сон, то ли в горячечный бред.
Александр Сокуров в «Молохе» совершает с нацистской верхушкой две, казалось бы, малосовместимые вещи — демифологизирует их, полностью лишая созданного пропагандой величия, и в то же время, выставляя напоказ персональную ничтожность, очеловечивает их. Они настолько отдалены друг от друга, что могут общаться только на самые банальные темы, лишенные и чувства, и смысла. Образы Гитлера, Геббельсов, Бормана и Браун настолько истончились, что они больше напоминают призраков, которым судьба — вскоре кануть в небытие.
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Поддержать «Кинотексты»
Любое Ваше пожертвование поможет развитию нашего независимого журнала.
For Paolo Sorrentino’s ‘Youth,’ David Lang Strives for an Unusually Emotional Melody// URL: https://www.nytimes.com/2015/12/01/movies/for-paolo-sorrentinos-youth-david-lang-strives-for-an-unusually-emotional-melody.html?auth=login-facebook
