Герои фильма прибывают на забытую богом скалу и вступают в должность «смотрителей» маяка — на этом смысл их миссии заканчивается. Они и сами забывают (или не знают), зачем и почему находятся здесь. В череде повседневных бытовых обязанностей (покраски маяка, готовке ужина или уборке), физического самоудовлетворения, споров и тостов два Томаса теряют счёт времени и самих себя. От них остаются одни тела, поверхности. Но принадлежала ли им телесность?
Два героя на протяжении фильма рассматривают друг друга, вглядываются в зеркало — Эфраим раскрывает Томасу своё истинное лицо и тоже становится Томасом, а в итоге — завладевает телом напарника, устанавливает власть.
Телесность героев — социокультурная определенность присутствия в мире — располагается в диапазоне от берега до берега Новой Англии. Она типична для XIX века. В ситуации культурной и физической изоляции (персонажи живут лишь работой, долгом или мечтами о «лучшей доле») даже такую неспецифическую телесность Томасы утрачивают, то есть, выражаясь словами психиатра Яна Хенрика Ван Ден Берга
[1], забывают «тело, которое есть человек». Вместо него герои обретают «тело, которое человек имеет», другими словами — орудие. А использовать его можно только одним способом — агрессивным.
Специфика хоррора/триллера в «Маяке» раскрывается в контрапункте: кажущийся безграничным простор морской глади и неопределенный смысл, вкладываемый авторами в вещи-явления, пугают сами по себе, а динамика отношений героев ставит в тупик, предварённый дорожкой из саспенса. Напряжённая замкнутость общения персонажей сменяется живым принятием, напоминающим затишье перед бурей, которое в финале выливается в сражение за маяк и репутацию.