ЖИЗНЬ В РОЗОВОМ ЦВЕТЕ: МАЛЫШКА ПИАФ

Фильм проникнут истеризмом чувствительных женщин. Юная проститутка Титин безудержно кричит, когда маленькую Эдит увозят с публичного дома, Момона плачет и ругается в руках у полицейского, пришедшего забрать ее у сестры. Именно Пиаф предстает квинтэссенцией эмоциональной неуравновешенности — упивается слезами в гримерках за считанные секунды до триумфального выступления, крушит квартиру в поисках подарка для уже погибшего возлюбленного, отказывается петь без католического крестика на шее.

Религиозность Эдит объясняется чудесным исцелением в раннем детстве. Шестилетняя девочка просила у святой Терезы вернуть ей зрение, потерянное при заболевании кератитом. Через шесть дней после паломничества к святой она прозрела. В течение всей жизни она оставалась католичкой и обращалась к Терезе с молитвами и благодарностями.

Окруженная как поклонниками, так и ненавистниками, которые нередко сгорали от зависти к обворожительному голосу, Эдит была одинока. Она лишилась родительской любви слишком рано. Во взрослой же жизни она не удовлетворялась любовью расположенных к ней мужчин, хоть и была дважды замужем.

Монтаж фильма ломает хронологическое повествование. В одном кадре трехлетняя крошка плачет от страха и беззащитности, в следующем — эта же девочка, но уже на десятилетия старше, изнемогает от болезни и приближающейся смерти. Такое повествование придает фильму ощутимый объем.

Нестандартность художественных решений отражается в изображении режиссером эпох жизни Эдит Пиаф. 1960-е выглядят так же, как и 1920-е. Те же дома, та же мода, те же люди. Заигрывание с временем и пространством своеобразно вводит Эдит в состояние вневременного существования.

Алкоголь и наркотические вещества поражали и вводили в зависимость сотни знаменитостей — слава, деньги и возможности опьяняют. С юности Эдит напивалась вином из горлышка бутылки от отчаяния и для смелости перед публичными выступлениями перед уличными зевак. С первыми лучами славы пришел более крепкий и доступный алкоголь, а многочисленные попадания в больницы от перенапряжения и вследствие автомобильных катастроф сопровождались уколами морфия, зависимость от которого поразила Эдит на несколько лет.

Зависимость, какой бы она ни была, разрушает. Поистине власть над Эдит была у пения. Она не могла не петь. Необходимость прервать концерт ради собственного психического и физического здоровья вызывали лишь новый порыв истерик и рвение на сцену. Такой акт благородства в желании давать людям возможность слушать ее голос, в котором, по словам Марлен Дитрих, есть вся душа Парижа. Самопожертвование привело к многочисленным болезням — цирроз в сочетании со склерозом сделали из темноволосой femme fatale почти немощную женщину на грани смерти в далеко не преклонном возрасте. Ей было всего 47.