Кинотексты
Молодые авторы о кино
геннадий гусев | 15 АПРЕЛЯ 2021
ИЮЛЬСКИЙ ДОЖДЬ: УГАСАЮЩАЯ РОМАНТИКА
Становление лирического героя, поиск романтических и жизненных идеалов в четвертой полнометражной картине Марлена Хуциева
ИЮЛЬСКИЙ ДОЖДЬ: УГАСАЮЩАЯ РОМАНТИКА
ГЕННАДИЙ ГУСЕВ | 15.04.2021
Становление лирического героя, поиск романтических и жизненных идеалов в четвертой полнометражной картине Марлена Хуциева
ИЮЛЬСКИЙ ДОЖДЬ: УГАСАЮЩАЯ РОМАНТИКА
ГЕННАДИЙ ГУСЕВ | 15.04.2021
Становление лирического героя, поиск романтических и жизненных идеалов в четвертой полнометражной картине Марлена Хуциева
— Никто не знает, что думают люди по ночам... Когда они одни...
Из фильма «Июльский дождь»
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссер: Марлен Хуциев
Страна: СССР
Год: 1966
Фильм Марлена Хуциева «Июльский дождь» кинокритики часто отождествляют с картинами французской «новой волны». Действительно, работа автора «Весны на Заречной улице» внешне напоминает ленты Жан-Люка Годара, Алена Рене, Эрика Ромера и Франсуа Трюффо. Небрежное, неспешное, будто бы несосредоточенное на главных героях повествование, длинные планы, разрушение четвертой стены, многозначительная музыка Иоганна Себастьяна Баха, свободная камера, большая глубина кадра, эксперименты со светом — многие отличительные особенности произведений французской «новой волны» можно обнаружить и в советской постановке.
Формально «Июльский дождь» продолжает историю другого фильма Хуциева. В «Заставе Ильича», одной из самых важных лент эпохи хрущевской «оттепели», речь шла о становлении лирического героя, поиске романтических и жизненных идеалов. В своей четвертой полнометражной картине Хуциев развил эти идеи.
Когда многообещающий ученый Володя (Александр Белявский) погожим июльским днем под теплым летним дождем знакомится с Леной (Евгения Уралова), кажется, их жизнь налаживается. Но роман, который вроде бы должен был привести к неминуемой свадьбе и счастливой семейной жизни, оборачивается горьким разочарованием.
Страна: СССР
Год: 1966
Фильм Марлена Хуциева «Июльский дождь» кинокритики часто отождествляют с картинами французской «новой волны». Действительно, работа автора «Весны на Заречной улице» внешне напоминает ленты Жан-Люка Годара, Алена Рене, Эрика Ромера и Франсуа Трюффо. Небрежное, неспешное, будто бы несосредоточенное на главных героях повествование, длинные планы, разрушение четвертой стены, многозначительная музыка Иоганна Себастьяна Баха, свободная камера, большая глубина кадра, эксперименты со светом — многие отличительные особенности произведений французской «новой волны» можно обнаружить и в советской постановке.
Формально «Июльский дождь» продолжает историю другого фильма Хуциева. В «Заставе Ильича», одной из самых важных лент эпохи хрущевской «оттепели», речь шла о становлении лирического героя, поиске романтических и жизненных идеалов. В своей четвертой полнометражной картине Хуциев развил эти идеи.
Когда многообещающий ученый Володя (Александр Белявский) погожим июльским днем под теплым летним дождем знакомится с Леной (Евгения Уралова), кажется, их жизнь налаживается. Но роман, который вроде бы должен был привести к неминуемой свадьбе и счастливой семейной жизни, оборачивается горьким разочарованием.
Суть чувств персонажей передается через недосказанность, равнодушные взгляды, беспорядочные и в будто бы никому не нужные будни, несущие персонажей куда-то к горизонту — туда, где выбор любого варианта развития событий равновероятен, а уверенность в завтрашнем дне стремительно обращается в ноль.
Это и неудивительно, ведь Володе и Лене около тридцати. Проблемы двадцатилетних остались далеко позади. Радужные надежды на светлое будущее почти испарились, а энергия, десять лет назад бившая ключом, в большей степени иссякла. Скорое предвкушение чуда уступило место здоровому цинизму. Однако романтические настроения никуда не пропали — они все еще тлеют слабым бледным огоньком.
Весь спектр эмоций внешне сдержанного Володи и энергичной, жизнелюбивой Лены передается не через слова, но при помощи настроения. Посредством вроде бы ничего не значащих сцен Хуциев показывает неустроенность жизней Лены и Володи, их молчаливое, почти бездейственное сопротивление сложившимся обстоятельствам.
Но если мужчину в полной мере можно назвать конформистом; человеком, привыкшим жить сообразно тому, как живет большинство, то Лена обнаруживает в себе признаки мятежного духа. Женщина находит силы совершить сильный поступок, который, возможно, принесет всем только пользу. Но станут ли от этого герои счастливее? Вопрос риторический?
Это и неудивительно, ведь Володе и Лене около тридцати. Проблемы двадцатилетних остались далеко позади. Радужные надежды на светлое будущее почти испарились, а энергия, десять лет назад бившая ключом, в большей степени иссякла. Скорое предвкушение чуда уступило место здоровому цинизму. Однако романтические настроения никуда не пропали — они все еще тлеют слабым бледным огоньком.
Весь спектр эмоций внешне сдержанного Володи и энергичной, жизнелюбивой Лены передается не через слова, но при помощи настроения. Посредством вроде бы ничего не значащих сцен Хуциев показывает неустроенность жизней Лены и Володи, их молчаливое, почти бездейственное сопротивление сложившимся обстоятельствам.
Но если мужчину в полной мере можно назвать конформистом; человеком, привыкшим жить сообразно тому, как живет большинство, то Лена обнаруживает в себе признаки мятежного духа. Женщина находит силы совершить сильный поступок, который, возможно, принесет всем только пользу. Но станут ли от этого герои счастливее? Вопрос риторический?
Лейтмотив картины — вода. Дождь, под которым встречаются главные герои, вода из поливающего домашние растения чайника, научная работа Володи на тему опреснения воды, а также вода метафорическая, обнаруживаемая в жизнях возлюбленных, подобно клею соединяют отдельные эпизоды картины.
Как известно, вода обладает удивительным и простым свойством — она принимает форму того сосуда, в котором находится. Также она обтекает любое препятствие у себя на пути. Так и Володя (в большей части истории — и Лена) оказывается безвольным, лишенным внутреннего стержня человеком, для которого «надо» очень часто принимает форму «хочу».
Но для обретения покоя и долгожданной любви — искренней и чистой, — вероятно, следовало бы чуть более внимательно и ответственно подойти к выбору: своей пассии, профессии, основополагающих ориентиров.
Случайности неизбежны, но управлять своей жизнью, находить и удерживать рядом с собой близких по духу людей — задача не из простых; она требует зрелого ума, сноровки и чуткой души. Ведь с годами неизбежно стирающиеся в каждом из нас детская непосредственность и умение видеть чудесное в прозаическом не менее важны, чем практичность и наработанный опыт.
В этих оттенках — вся жизнь. Мы видим это не только на примере главных героев, но и во второстепенных персонажах. Их вроде бы незаметные на первый взгляд линии полны глубины и смысла. Они полнее раскрывают центральную сюжетную ветвь и разукрашивают полотно новыми красками.
Например, мельком показанная сцена ссоры Лели (Алла Покровская) с одним из ее ближайших родственников обозначает не только то, что в личной жизни женщины обнаруживаются неудачи, но и показывает — в то время никому не было легко.
Как известно, вода обладает удивительным и простым свойством — она принимает форму того сосуда, в котором находится. Также она обтекает любое препятствие у себя на пути. Так и Володя (в большей части истории — и Лена) оказывается безвольным, лишенным внутреннего стержня человеком, для которого «надо» очень часто принимает форму «хочу».
Но для обретения покоя и долгожданной любви — искренней и чистой, — вероятно, следовало бы чуть более внимательно и ответственно подойти к выбору: своей пассии, профессии, основополагающих ориентиров.
Случайности неизбежны, но управлять своей жизнью, находить и удерживать рядом с собой близких по духу людей — задача не из простых; она требует зрелого ума, сноровки и чуткой души. Ведь с годами неизбежно стирающиеся в каждом из нас детская непосредственность и умение видеть чудесное в прозаическом не менее важны, чем практичность и наработанный опыт.
В этих оттенках — вся жизнь. Мы видим это не только на примере главных героев, но и во второстепенных персонажах. Их вроде бы незаметные на первый взгляд линии полны глубины и смысла. Они полнее раскрывают центральную сюжетную ветвь и разукрашивают полотно новыми красками.
Например, мельком показанная сцена ссоры Лели (Алла Покровская) с одним из ее ближайших родственников обозначает не только то, что в личной жизни женщины обнаруживаются неудачи, но и показывает — в то время никому не было легко.
Ровно о том же говорит вечное одиночество явно небезынтересного Владика. Линии эти не завершены, они обозначены пунктиром, но именно это и делает их многозначительными.
«Июльский дождь» — фильм-настроение, фильм-эмоция. Это ощущение достигается при помощи монтажа изображения и монтажа звука. Экспрессивная сцена с жизнерадостными героями резко заканчивается и начинается следующая: минорная, драматическая, почти трагическая.
Так и музыка, торжественная, преисполненная оптимизма внезапно обрывается и превращается в тягостную тишину. Подобный стилистический прием характерен для фильмов Годара. Хуциев привнес его в свою ленту — такая цитата выглядит уместно и изящно дополняет выверенную работу советского режиссера.
Еще один полноценный герой фильма — Москва. Столица представлена в истории в виде уставшего, но суетливого, изможденного, но бесконечно прекрасного города, очаровательного спутника жизни любого горожанина.
Медленно бредущие в депо трамваи, спешащие по своим делам прохожие, блеск асфальта после дождя, солнечные блики на витринах магазинов, огромные афиши на стенах кинотеатров и театров — Хуциев рисует идиллические урбанистические пейзажи. Такой красивой и завораживающей Москву в большом кино не изображал, пожалуй, почти никто.
«Июльский дождь» — фильм-настроение, фильм-эмоция. Это ощущение достигается при помощи монтажа изображения и монтажа звука. Экспрессивная сцена с жизнерадостными героями резко заканчивается и начинается следующая: минорная, драматическая, почти трагическая.
Так и музыка, торжественная, преисполненная оптимизма внезапно обрывается и превращается в тягостную тишину. Подобный стилистический прием характерен для фильмов Годара. Хуциев привнес его в свою ленту — такая цитата выглядит уместно и изящно дополняет выверенную работу советского режиссера.
Еще один полноценный герой фильма — Москва. Столица представлена в истории в виде уставшего, но суетливого, изможденного, но бесконечно прекрасного города, очаровательного спутника жизни любого горожанина.
Медленно бредущие в депо трамваи, спешащие по своим делам прохожие, блеск асфальта после дождя, солнечные блики на витринах магазинов, огромные афиши на стенах кинотеатров и театров — Хуциев рисует идиллические урбанистические пейзажи. Такой красивой и завораживающей Москву в большом кино не изображал, пожалуй, почти никто.
Визуальное противопоставляется вербальному. Чувства вступают в конфронтацию со словами. Все диалоги Лены и Володи, их друзей — барда Алика (Юрий Визбор), эрудита Владика (Александр Митта) и остальных — словно бы не имеют никакого смысла. Они идут вразрез с тем, какое настроение создается в большинстве эпизодов. Персонажи говорят о самых простых вещах, но зритель перманентно чувствует сильное напряжение в кадре. Что-то идет точно не так, как должно было идти. Но что именно, не совсем ясно.
Надрыв этот не только характеризует период взаимоотношений героев, но и является символическим отображением эпохи. Середина шестидесятых — время завершения «оттепели» и приход к власти Брежнева, правление которого принято называть периодом застоя. Хуциев, как настоящий художник, уловил цайтгайст и продемонстрировал в своем фильме настроения, которые все больше и больше охватывались обществом.
Недаром в финале постановки под песню «Дорога на Берлин» в исполнении Леонида Утесова мы видим встречу фронтовиков у Большого театра — сказки и мечтания остались позади, впереди — суровые будни и новые испытания.
Редактор: Лена Черезова
Надрыв этот не только характеризует период взаимоотношений героев, но и является символическим отображением эпохи. Середина шестидесятых — время завершения «оттепели» и приход к власти Брежнева, правление которого принято называть периодом застоя. Хуциев, как настоящий художник, уловил цайтгайст и продемонстрировал в своем фильме настроения, которые все больше и больше охватывались обществом.
Недаром в финале постановки под песню «Дорога на Берлин» в исполнении Леонида Утесова мы видим встречу фронтовиков у Большого театра — сказки и мечтания остались позади, впереди — суровые будни и новые испытания.
Редактор: Лена Черезова
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Поддержать «Кинотексты»
Любое Ваше пожертвование поможет развитию нашего независимого журнала.
