Позже в фильме, когда Макото пытается расстаться с Киёси, появляется сцена с еще более необычной постановкой кадра. Она длиннее эпизода с дракой и также снята одним дублем, что создает неудобную близость к актерам. С помощью анаморфного «синемаскопа» Осима запечатлевает Макото и Киёси крупным планом одновременно. Каждый раз, когда Макото приводит доводы в пользу своего желания уйти, она отступает на несколько шагов от Киёси и, следовательно, от камеры. Киёси пытается донести до нее, почему она не должна бросать его, и, когда он делает шаг, чтобы догнать девушку, камера следует за ним. Они останавливаются и спорят, а оператор следует за ними, пока процесс не запускается вновь. В этот момент зритель принимает перспективу взгляда Киёси: мы становимся хищниками, преследующими Макото и заставляющими ее остаться.
Еще одной важной вехой в истории японской «новой волны» стал фильм «Никчемный человек» (1960) Ёсисигэ Ёсиды. Эта картина более аполитична, так как показанная в ней история о молодых правонарушителях фокусируется больше на классовом расслоении, нежели на аллюзиях на народные волнения того времени. Сюжет фильма сосредоточен на группе студентов тайёдзоку с разным уровнем дохода: богатом Акияме и двух бедняках — Тосио и Дзюне. Акияма утверждает, что деньги сделали его жизнь слишком легкой и скучной, и он больше не может испытывать страсть ко всему, что видит. Тосио справедливо отмечает, что только богатый человек может так нелепо романтизировать бедность. Но по мере развития сюжета Дзюн становится явным главным героем, разрывающимся между ненавистью к себе из-за бедственного положения и возможностью спасения, предлагаемой женщиной, которая видит в нем хорошее.
В конце концов, Дзюн не может принять сострадание, которое та ему предлагает, и он становится безжалостным тайёдзоку — метаморфоза, которой и ожидает от него общество конца 1950-х. В итоге поступки героев оборачиваются трагедией: Тосио и Дзюн предпринимают неудачную попытку ограбления, и силуэт Дзюна, бегущего по улице и настигаемого выстрелом в живот, завершает фильм, чем как бы передает привет авантюрному «На последнем дыхании» Жан-Люка Годара. Но если французская лента поощряет безразличие зрителей к смерти Мишеля Пуакара, то творение Ёсиды взывает к сочувствию трагической фигуре. Таким образом, «Никчемный человек» возвращается к более традиционной мелодраме в духе классического японского кино и уходит от революционной напряженности, которая, по мнению Осимы, необходима для учреждения кинематографа будущего.