Кинотексты
Молодые авторы о кино
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30 НОЯБРЯ 2020
КОРПОРАЦИЯ «СВЯТЫЕ МОТОРЫ»: ДИСТАНЦИЯ ОТ ЗРИТЕЛЯ
Загадочный и немногословный полуфранцуз-полуамериканец с русскими корнями в очередной раз старается донести до зрителя истину о том, что «кино мы снимаем для мертвых, а смотрят наши фильмы живые»
КОРПОРАЦИЯ «СВЯТЫЕ МОТОРЫ»: ДИСТАНЦИЯ ОТ ЗРИТЕЛЯ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30.11.2020
Загадочный и немногословный полуфранцуз-полуамериканец с русскими корнями в очередной раз старается донести до зрителя истину о том, что «кино мы снимаем для мертвых, а смотрят наши фильмы живые»
КОРПОРАЦИЯ «СВЯТЫЕ МОТОРЫ»: ДИСТАНЦИЯ ОТ ЗРИТЕЛЯ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30.11.2020
Загадочный и немногословный полуфранцуз-полуамериканец с русскими корнями в очередной раз старается донести до зрителя истину о том, что «кино мы снимаем для мертвых, а смотрят наши фильмы живые»
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссер: Леос Каракс
Страна: Франция, Германия
Год: 2012
У Леоса Каракса, в миру известного как Алекс Дюпон, что ни фильм — то гениальная в своей суетливости белиберда. Уроженец французского Сюрена снимает картины, в которых нет места для прямоты. Форма в плену его цепких пальцев работает на эпатаж и сколачивание абсурдных образов, а под маской «абсолютного ничего» скрывается бушующее коллективное бессознательное.
Эти эфемерные характеристики подобраны вполне удачно, ибо речь мы заводим о творчестве косматого контркультурщика с сигаретой в зубах, что в двадцать пять лет отказался от удовольствия смотреть чужое кино. Больше, видите ли, не цепляет. А ведь в студенческие годы Дюпон, не щадя нервных клеток, жадно поглощал классику Золотого века Голливуда, энергичные немые комедии и бунтарские картины парижан, явивших честному народу пришествие Новой Волны. Даже кинокритикой на внештате в «Cahiers du cinéma» он промышлял. Ровно до тех пор, пока семнадцатилетний юнец Алекс не мутировал в арт-анархиста Леоса — существо инопланетной природы, мировосприятие которого устало ютиться в пределах физически корректных трех измерений.
В своих фильмах Каракс предпочитает конструировать миры научно-фантастические, с той лишь оговоркой, что фантастика в них встречается почаще, чем наука. Поступки его героев алогичны и непоследовательны, декорации зыбки, а сюжеты условны. Оно и неудивительно, ибо целью своей режиссер ставит не столько рассказать историю, сколько заставить зрителя почувствовать экстаз от соприкосновения с волокнами кино, не подчиняющимися привычным законам мироздания.
Страна: Франция, Германия
Год: 2012
У Леоса Каракса, в миру известного как Алекс Дюпон, что ни фильм — то гениальная в своей суетливости белиберда. Уроженец французского Сюрена снимает картины, в которых нет места для прямоты. Форма в плену его цепких пальцев работает на эпатаж и сколачивание абсурдных образов, а под маской «абсолютного ничего» скрывается бушующее коллективное бессознательное.
Эти эфемерные характеристики подобраны вполне удачно, ибо речь мы заводим о творчестве косматого контркультурщика с сигаретой в зубах, что в двадцать пять лет отказался от удовольствия смотреть чужое кино. Больше, видите ли, не цепляет. А ведь в студенческие годы Дюпон, не щадя нервных клеток, жадно поглощал классику Золотого века Голливуда, энергичные немые комедии и бунтарские картины парижан, явивших честному народу пришествие Новой Волны. Даже кинокритикой на внештате в «Cahiers du cinéma» он промышлял. Ровно до тех пор, пока семнадцатилетний юнец Алекс не мутировал в арт-анархиста Леоса — существо инопланетной природы, мировосприятие которого устало ютиться в пределах физически корректных трех измерений.
В своих фильмах Каракс предпочитает конструировать миры научно-фантастические, с той лишь оговоркой, что фантастика в них встречается почаще, чем наука. Поступки его героев алогичны и непоследовательны, декорации зыбки, а сюжеты условны. Оно и неудивительно, ибо целью своей режиссер ставит не столько рассказать историю, сколько заставить зрителя почувствовать экстаз от соприкосновения с волокнами кино, не подчиняющимися привычным законам мироздания.
«Святые моторы», снятые Караксом после тринадцатилетнего творческого отпуска, занимаются поиском ответа на вопрос: «А заслуживает ли актер, страдающий за всех и для всех, хотя бы пары мгновений существования себе во благо?». Дабы сию дилемму разрешить, долго рыться в кадровом резерве Мельпомене не понадобилось. Здесь должность великомученика занимает ударник сценического труда Оскар в исполнении красноречивого херувима Дени Лавана — бывшего акробата, сочетающего в себе заряды чаплиновского пафоса и взрывы чистой кинетической энергии, присущей многим уличным артистам. Его персонаж, косвенно подражающий Роберту Паттинсону из «Космополиса» Кроненберга, на протяжении двадцати четырех часов разъезжает по Парижу в шикарном белом лимузине и посещает разного рода «встречи». Обращаем особое внимание на кавычки, ведь с корпоративными business meeting, что сотнями проводятся в деловых центрах района Ля Дефанс, работа Оскара точек соприкосновения не имеет от слова совсем.
Обошлось без кофе на вынос и круассанов из торгового автомата. В перерывах между «встречами» главной герой «Святых моторов» мастерски орудует гримом и неустанно подбирает соответствующий той или иной ситуации гардероб. С утра пораньше Оскар читает папочку с кратким брифингом по предстоящему делу, перебрасывается парой фраз с личным водителем, приводит в порядок надлежащий реквизит и, кварталов десять спустя, вываливается из авто в образе сгорбленной старушки. Лицедей бродит по улочкам недалеко от моста Александра III и собирает милостыню у прохожих, любующихся статным течением Сены. Дальше — больше. И страннее. Оскар успеет облачится и в облегающий костюм для motion capture, и в лохмотья бездомного психопата, провернет мокруху в подворотне, отыграет роль импульсивного отца-абьюзера, пару раз умрет, пару раз воскреснет и даже на несколько мгновений погрузит зрителя в атмосферу вымирающего американского мюзикла в дуэте с певицей Кайли Миноуг.
Обошлось без кофе на вынос и круассанов из торгового автомата. В перерывах между «встречами» главной герой «Святых моторов» мастерски орудует гримом и неустанно подбирает соответствующий той или иной ситуации гардероб. С утра пораньше Оскар читает папочку с кратким брифингом по предстоящему делу, перебрасывается парой фраз с личным водителем, приводит в порядок надлежащий реквизит и, кварталов десять спустя, вываливается из авто в образе сгорбленной старушки. Лицедей бродит по улочкам недалеко от моста Александра III и собирает милостыню у прохожих, любующихся статным течением Сены. Дальше — больше. И страннее. Оскар успеет облачится и в облегающий костюм для motion capture, и в лохмотья бездомного психопата, провернет мокруху в подворотне, отыграет роль импульсивного отца-абьюзера, пару раз умрет, пару раз воскреснет и даже на несколько мгновений погрузит зрителя в атмосферу вымирающего американского мюзикла в дуэте с певицей Кайли Миноуг.
Блажен тот, кто ничего не знает: тяжело, практически невозможно рассуждать о «Святых моторах» привычными категориями. Дохлый номер — в здравом уме и твердой памяти ковыряться в этом калейдоскопе нереализованных идей, выброшенных Караксом в долгий ящик за время продолжительного застоя. Да-да, фильм, в свое время в щепки разгромивший ряд престижных кинофестивалей, больше походит на свалку разрозненных концептов, нежели на комплексную историю с претензией на глубину. Будто бы режиссеру куда важнее выплеснуть скопившийся в голове хлам и почистить оперативную память от черновиков, написанных «в стол», чем высказать ясно очерченную мысль.
Свойственная раннему Караксу эпизодичность в «Святых моторах» раскручена до предела. Театральная структура с применением интермедий и антрактов, с одной стороны, хоть как-то разграничивает психоделические эпизоды и вносит ясности в сюжет. Однако такой подход не то чтобы охотно вторит насущному желанию аудитории банально понять какого черта в этом фильме происходит. Мсье Леос намеренно возводит между собой и публикой непреодолимый «железный занавес», да и вести откровенный диалог с кем-либо, кроме самого Каракса, постановщик ленится.
«Святые моторы» — кино невербального характера, а его нутро преисполнено джентльменским набором сожалений и рефлексий любого мало-мальски успешного кинематографиста. Профессиональное выгорание, творческий кризис и спонтанные грезы тех, о чьих успехах грезят люди кроткие — сумбур сумбуром, а из-за грузных наслоений гротеска на пару с грубым водевилем в сторону зрителя нет-нет, а все-таки поглядывают зенки утомленного артиста. Того самого горемыки, на плечи которого возложено бремя проживать десятки жизней ни разу не в угоду жизни собственной.
Свойственная раннему Караксу эпизодичность в «Святых моторах» раскручена до предела. Театральная структура с применением интермедий и антрактов, с одной стороны, хоть как-то разграничивает психоделические эпизоды и вносит ясности в сюжет. Однако такой подход не то чтобы охотно вторит насущному желанию аудитории банально понять какого черта в этом фильме происходит. Мсье Леос намеренно возводит между собой и публикой непреодолимый «железный занавес», да и вести откровенный диалог с кем-либо, кроме самого Каракса, постановщик ленится.
«Святые моторы» — кино невербального характера, а его нутро преисполнено джентльменским набором сожалений и рефлексий любого мало-мальски успешного кинематографиста. Профессиональное выгорание, творческий кризис и спонтанные грезы тех, о чьих успехах грезят люди кроткие — сумбур сумбуром, а из-за грузных наслоений гротеска на пару с грубым водевилем в сторону зрителя нет-нет, а все-таки поглядывают зенки утомленного артиста. Того самого горемыки, на плечи которого возложено бремя проживать десятки жизней ни разу не в угоду жизни собственной.
«Всякое действие ограничено и относительно. Беспредельна и абсолютна лишь греза».
Оскар Уайльд (1854-1900), ирландский поэт, драматург, писатель, эссеист
На поверку «Святые моторы» оказываются гимном творческой самоотверженности и манифестом актерской жертвенности, зашифрованными в киноязыке эстета-эгоиста, ответственно взявшегося за вивисекцию израненной души условного творца. Каракс предпринимает самоубийственную попытку разрешить математический парадокс, подобный спорной гипотезе Пуанкаре, пока по ту сторону экрана бритоголовый Дени Лаван в майке-алкоголичке да с гармошкой наперевес скачет по католической церкви и наяривает кавер-версию Let My Baby Ride. Тем временем выпавший в осадок зритель знать не знает, кого же в сложившейся ситуации стоит уличать в дурновкусии: сумасшедшего очкарика в режиссерском кресле или же себя любимого.
Впрочем, кто бы кого в дураки по итогу не записал, «Святые моторы» оттого не станут проще для понимания, но в том и кроется их истинное обаяние. Ведь чем непостижимее тайна, тем она красивее, не так ли? Ну, а что до формальных итогов, то тут все карты разыграны по классике. Катарсис настигнул страждущего, красота родилась в глазах смотрящего, дорога возникла под ногами идущего, а самый масштабный проект в карьере Леоса Каракса пускай и не получил «Золотой пальмовой ветви» в Каннах, зато обязательно обзавелся бы ее абстрактным аналогом с припиской «За несоизмеримый разрыв шаблонов», существуй такая в нашей с вами скучной реальности.
Редактор: Лена Черезова
Впрочем, кто бы кого в дураки по итогу не записал, «Святые моторы» оттого не станут проще для понимания, но в том и кроется их истинное обаяние. Ведь чем непостижимее тайна, тем она красивее, не так ли? Ну, а что до формальных итогов, то тут все карты разыграны по классике. Катарсис настигнул страждущего, красота родилась в глазах смотрящего, дорога возникла под ногами идущего, а самый масштабный проект в карьере Леоса Каракса пускай и не получил «Золотой пальмовой ветви» в Каннах, зато обязательно обзавелся бы ее абстрактным аналогом с припиской «За несоизмеримый разрыв шаблонов», существуй такая в нашей с вами скучной реальности.
Редактор: Лена Черезова
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
