Кинотексты
Молодые авторы о кино
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 23 ЯНВАРЯ 2021
ИСТОРИЯ БРАННЫХ СЛОВ: ТАК МАЛО БУКВ, ТАК МНОГО ЭМОЦИЙ
Подкравшееся из ниоткуда познавательное шоу с Николасом Кейджем об английском мате как повод для обсуждения всего подряд, начиная историей документального жанра и заканчивая злободневщиной, окружающей киноманов «на дистанционке»
ИСТОРИЯ БРАННЫХ СЛОВ: ТАК МАЛО БУКВ, ТАК МНОГО ЭМОЦИЙ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 23.01.2021
Подкравшееся из ниоткуда познавательное шоу с Николасом Кейджем об английском мате как повод для обсуждения всего подряд, начиная историей документального жанра и заканчивая злободневщиной, окружающей киноманов «на дистанционке»
ИСТОРИЯ БРАННЫХ СЛОВ: ТАК МАЛО БУКВ, ТАК МНОГО ЭМОЦИЙ
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 23.01.2021
Подкравшееся из ниоткуда познавательное шоу с Николасом Кейджем об английском мате как повод для обсуждения всего подряд, начиная историей документального жанра и заканчивая злободневщиной, окружающей киноманов «на дистанционке»
Режиссер: Кристофер Д’Илайа
Страна: США
Год: 2021
Эксцентричный ловелас, persona non grata в застенках Налогового управления США, стиляга Сэйлор Рипли из «Диких сердцем» Линча, умалишенный ангел отмщения в «Мэнди» Косматоса и наниматель, пожалуй, самого недальновидного агента в Голливуде. Николас Кейдж, рожденный под фамилией Коппола, одним махом проскочил все заковыристые тропы на пути становления актером мирового класса, при этом отказавшись и от фамилии своего знаменитого дяди, и от финансовой поддержки родителей. Почти сорок лет карьеры за пазухой у лицедея скапливались «Оскары» и «Глобусы», разводные процессы и бассейны уничтоженной выпивки, роли фриковатых придурков и десятки диких перформансов, один сумасшедшее другого. «Биография Кейджа вполне могла бы превратиться в годный сатирический фильм», — могли подумать некоторые из вас. Но пока эта безобидная мысль лениво порхала в воздухе, режиссер Том Гормикэн просто взял и анонсировал ленту «Невыносимая тяжесть огромного таланта», посвященную самому трэшовому и запойному периоду жизни Николаса. Премьера, кстати, намечена на 19 марта нынешнего года. Ну, чего тут попишешь? Прекрасный человек прекрасен во всем.
И вот он, наш старина Кейдж, одетый в деловой костюм, стоит посреди не то профессорского кабинета, не то читательского зала в роскошном викторианском особняке, и с нордическим взглядом демонстрирует свои способности во владении английским матерным. В ход идут рядовые фразочки, которые обычно исходят от выпивох в подворотне у задрипанного бара, еле заметно в монолог просачивается легендарное «I've had it with these motherf**king snakes on this motherf**king plane!» из «Змеиного полета» с Сэмюэлем Л. Джексоном, а завершающим аккордом сей сладкозвучной тирады о великой силе нецензурной брани становится долгое и протяжное «F-uuu-ck!».
Далее: МХАТовская пауза. Бородатый Ник приземляется в кожаное кресло и гордо объявляет:
«Join me on a journey through the history, evolution and cultural impact of swear words.
And let’s get f**ked».
Страна: США
Год: 2021
Эксцентричный ловелас, persona non grata в застенках Налогового управления США, стиляга Сэйлор Рипли из «Диких сердцем» Линча, умалишенный ангел отмщения в «Мэнди» Косматоса и наниматель, пожалуй, самого недальновидного агента в Голливуде. Николас Кейдж, рожденный под фамилией Коппола, одним махом проскочил все заковыристые тропы на пути становления актером мирового класса, при этом отказавшись и от фамилии своего знаменитого дяди, и от финансовой поддержки родителей. Почти сорок лет карьеры за пазухой у лицедея скапливались «Оскары» и «Глобусы», разводные процессы и бассейны уничтоженной выпивки, роли фриковатых придурков и десятки диких перформансов, один сумасшедшее другого. «Биография Кейджа вполне могла бы превратиться в годный сатирический фильм», — могли подумать некоторые из вас. Но пока эта безобидная мысль лениво порхала в воздухе, режиссер Том Гормикэн просто взял и анонсировал ленту «Невыносимая тяжесть огромного таланта», посвященную самому трэшовому и запойному периоду жизни Николаса. Премьера, кстати, намечена на 19 марта нынешнего года. Ну, чего тут попишешь? Прекрасный человек прекрасен во всем.
И вот он, наш старина Кейдж, одетый в деловой костюм, стоит посреди не то профессорского кабинета, не то читательского зала в роскошном викторианском особняке, и с нордическим взглядом демонстрирует свои способности во владении английским матерным. В ход идут рядовые фразочки, которые обычно исходят от выпивох в подворотне у задрипанного бара, еле заметно в монолог просачивается легендарное «I've had it with these motherf**king snakes on this motherf**king plane!» из «Змеиного полета» с Сэмюэлем Л. Джексоном, а завершающим аккордом сей сладкозвучной тирады о великой силе нецензурной брани становится долгое и протяжное «F-uuu-ck!».
Далее: МХАТовская пауза. Бородатый Ник приземляется в кожаное кресло и гордо объявляет:
«Join me on a journey through the history, evolution and cultural impact of swear words.
And let’s get f**ked».
LET ME GIVE YOU SOME LEGAL ADVICE!
Не то чтобы совсем давно, пятого января 2021-го, потоковая видеоколлекция Netflix пополнилась документальным сериалом «История бранных слов», в рамках которого Кейдж выступил не только одним из художественных руководителей, но и ведущим. Название проекта говорит само за себя: на протяжении шести серий (по одному эпизоду на каждое ругательство), именитые американские актеры и комики на пару с лексикографами и психологами рассуждают о природе обсценного вокабуляра, подкрепляя свои доводы вырезками из научных трудов и наглядными примерами из фильмов и худлита. Возвышенные беседы о происхождении слов «pussy» или «damn» перемежаются то с гэгами от харизматичного Николаса, то с анимированной инфографикой в лучших традициях DIY-научпопа c просторов западного YouTube.
В общих чертах, мы имеем архитипичный для своего времени продукт, созданный словно с бухты-барахты. Как бы увлекательно говорящие головы разношерстных специалистов с дипломами не ниже PhD не вещали о телевизионной цензуре, истоках формирования возрастных рейтингов «ESRB» и том, как джаз-дивы тридцатых нещадно эксплуатировали выражения «bitch» и «dick» в своих песнях, финал шоу оставляет после себя специфичный осадок.
Неудобные вопросы возникают самопроизвольно. Какова дальнейшая судьба сериала, если в сезоне, заявленном как «первый, но не последний», звездный каст обмусолил чуть ли не весь запас англоязычного мата? Да и нужно ли оно простому русскому человеку — с головой окунаться в экскурс по зарубежной непристойщине, если в Великом и Могучем отборных пятиэтажных бранностей хватает сполна?
Неоднозначная правда, как известно, есть самая изощренная маска лжи. «История бранных слов» — «дженерик» от мира современной документалистики, которому сложно похвастаться чем-то окромя табуированной темы и сносного по меркам того же Netflix уровня продакшена. Тем не менее, ваш покорный слуга не только остался доволен увиденным (отдельная благодарность Исайе Уитлоку-младшему за самый долгий «sh-iii-iiii-t» в истории американского ТВ), но и углядел в этом карнавале интеллигентных непотребств пространство для дискурса на темы вечные и злободневные. А ведь, казалось бы, причем тут матерящийся Николас Кейдж и богатая на крепкое словцо поэзия Айс-Кьюба?
Не бегите впереди паровоза, ибо нам есть о чем потолковать. Чем же нынче дышит неигровое кино и куда нас привели потоковые сервисы? Какова она, в общем и целом, пресловутая «новая реальность», воцарившаяся в медиа постCOVID’ной эпохи? И, что самое главное, почему «История бранных слов», на первый взгляд, предназначенная лишь для коротания холодных зимних вечеров на кухне, является наглядной иллюстрацией того, как именно культурная парадигма нового десятилетия нащупывает точки опоры там, где медиаплатформы переизобретают технологию формирования трендов.
В общих чертах, мы имеем архитипичный для своего времени продукт, созданный словно с бухты-барахты. Как бы увлекательно говорящие головы разношерстных специалистов с дипломами не ниже PhD не вещали о телевизионной цензуре, истоках формирования возрастных рейтингов «ESRB» и том, как джаз-дивы тридцатых нещадно эксплуатировали выражения «bitch» и «dick» в своих песнях, финал шоу оставляет после себя специфичный осадок.
Неудобные вопросы возникают самопроизвольно. Какова дальнейшая судьба сериала, если в сезоне, заявленном как «первый, но не последний», звездный каст обмусолил чуть ли не весь запас англоязычного мата? Да и нужно ли оно простому русскому человеку — с головой окунаться в экскурс по зарубежной непристойщине, если в Великом и Могучем отборных пятиэтажных бранностей хватает сполна?
Неоднозначная правда, как известно, есть самая изощренная маска лжи. «История бранных слов» — «дженерик» от мира современной документалистики, которому сложно похвастаться чем-то окромя табуированной темы и сносного по меркам того же Netflix уровня продакшена. Тем не менее, ваш покорный слуга не только остался доволен увиденным (отдельная благодарность Исайе Уитлоку-младшему за самый долгий «sh-iii-iiii-t» в истории американского ТВ), но и углядел в этом карнавале интеллигентных непотребств пространство для дискурса на темы вечные и злободневные. А ведь, казалось бы, причем тут матерящийся Николас Кейдж и богатая на крепкое словцо поэзия Айс-Кьюба?
Не бегите впереди паровоза, ибо нам есть о чем потолковать. Чем же нынче дышит неигровое кино и куда нас привели потоковые сервисы? Какова она, в общем и целом, пресловутая «новая реальность», воцарившаяся в медиа постCOVID’ной эпохи? И, что самое главное, почему «История бранных слов», на первый взгляд, предназначенная лишь для коротания холодных зимних вечеров на кухне, является наглядной иллюстрацией того, как именно культурная парадигма нового десятилетия нащупывает точки опоры там, где медиаплатформы переизобретают технологию формирования трендов.
GOOD FOR YOU! DON'T TAKE NO SHIT OFF NOBODY.
Вполне очевидно, что документалистика будучи ровесницей кинематографа как такового за долгие годы своего существования придерживалась далеко не по самых предсказуемых эволюционных векторов. В 1895-м братья Люмьер показали «Прибытие поезда на вокзал Ла-Сьота», впервые в истории запечатлев хаотичное великолепие обыденности на кинопленку. Чуть позже француз Камилл Серф зафиксирует коронацию Николая II, а шебутной малый Сашка Дранков украдкой протащит на территорию Ясной Поляны увесистую камеру, чтобы набрать материала для светской зарисовки «День восьмидесятилетия графа Льва Николаевича Толстого».
Дальше — больше. В двадцатые годы прошлого столетия экс-геолог Роберт Флаэрти загорится идеей увековечить в бабине ничем не приукрашенный быт эскимосов в «Нануке с Севера» и знойных самоанцев из «Моаны южных морей». Пока видеографы в Штатах превозносили экзотику и тему единения человека с природой, по другую сторону океана уже вовсю кипела советская индустриальная машина. Революционные веяния вдохновляли множество авангардных творцов, в числе которых оказался и теоретик Дзига Вертов, прославившийся своими экспериментами на поприще «чистой» документалистики в «Человеке с киноаппаратом» и «Симфонии Донбасса».
Незадолго до начала Второй Мировой немка Лени Рифеншталь снимала пропагандистское кино, восхваляющее власть Рейха, по заказу национал-социалистов, а уже в послевоенной Америке группа журналистов под предводительством Роберта Дрю работает над симбиозом доку-фикшена и репортажа, коим впоследствии станут «Первичные выборы» — лента 1960 года о предвыборной гонке между Джоном Кеннеди и Хьюбертом Хамфри. Позже документалисты-пионеры затронут и этическую сторону кинофикации жизни и смерти.
Вспомнить хотя бы образчики мондо-документалистики от итальянца Гуалтьеро Якопетти: воплощенный на экране калейдоскоп человеческих мерзостей в «Собачьем мире» или неутешительный рассказ о падении колониального режима с ироничным именем «Прощай, Африка». Ну, а в начале нового миллениума мастер социальной и политической сатиры Майкл Мур получит Золотую пальмовую веточку за «Фаренгейт 9/11» и Оскара за «Боулинг для Колумбины».
Пути документалистики неисповедимы — имен авгиевы конюшни и цифр непочатый край. От портретных форм мы перешли к пальпации тонкой мизансцены бытия, от констатации реальности к впечатлениям от нее. Творческие экзерсисы художников прошлого деформировались до неузнаваемости, предлагая современному зрителю и легкие на подъем поделки о жизни замечательных людей «глазами камердинера», и утонченные полотна, в которых «доку» преклоняется перед «артом». Мы пребываем внутри особенной кинематографической осязаемости, где постперестроечный Виталий Манский с хроникой окопного быта в «Срезах очередной войны» невольно вступает в тяжеловесный диалог с визуальной медитацией Годфри Реджио в «Койяанискаци» родом из восьмидесятых, а идиллический монолог Дэвида Линча из «Жизни в искусстве» заслушивают с тем же упоением, с которым неподготовленный обыватель погружается в мир фрязинского некро-техно в «Тиннитусе» Даниила Зинченко.
Дальше — больше. В двадцатые годы прошлого столетия экс-геолог Роберт Флаэрти загорится идеей увековечить в бабине ничем не приукрашенный быт эскимосов в «Нануке с Севера» и знойных самоанцев из «Моаны южных морей». Пока видеографы в Штатах превозносили экзотику и тему единения человека с природой, по другую сторону океана уже вовсю кипела советская индустриальная машина. Революционные веяния вдохновляли множество авангардных творцов, в числе которых оказался и теоретик Дзига Вертов, прославившийся своими экспериментами на поприще «чистой» документалистики в «Человеке с киноаппаратом» и «Симфонии Донбасса».
Незадолго до начала Второй Мировой немка Лени Рифеншталь снимала пропагандистское кино, восхваляющее власть Рейха, по заказу национал-социалистов, а уже в послевоенной Америке группа журналистов под предводительством Роберта Дрю работает над симбиозом доку-фикшена и репортажа, коим впоследствии станут «Первичные выборы» — лента 1960 года о предвыборной гонке между Джоном Кеннеди и Хьюбертом Хамфри. Позже документалисты-пионеры затронут и этическую сторону кинофикации жизни и смерти.
Вспомнить хотя бы образчики мондо-документалистики от итальянца Гуалтьеро Якопетти: воплощенный на экране калейдоскоп человеческих мерзостей в «Собачьем мире» или неутешительный рассказ о падении колониального режима с ироничным именем «Прощай, Африка». Ну, а в начале нового миллениума мастер социальной и политической сатиры Майкл Мур получит Золотую пальмовую веточку за «Фаренгейт 9/11» и Оскара за «Боулинг для Колумбины».
Пути документалистики неисповедимы — имен авгиевы конюшни и цифр непочатый край. От портретных форм мы перешли к пальпации тонкой мизансцены бытия, от констатации реальности к впечатлениям от нее. Творческие экзерсисы художников прошлого деформировались до неузнаваемости, предлагая современному зрителю и легкие на подъем поделки о жизни замечательных людей «глазами камердинера», и утонченные полотна, в которых «доку» преклоняется перед «артом». Мы пребываем внутри особенной кинематографической осязаемости, где постперестроечный Виталий Манский с хроникой окопного быта в «Срезах очередной войны» невольно вступает в тяжеловесный диалог с визуальной медитацией Годфри Реджио в «Койяанискаци» родом из восьмидесятых, а идиллический монолог Дэвида Линча из «Жизни в искусстве» заслушивают с тем же упоением, с которым неподготовленный обыватель погружается в мир фрязинского некро-техно в «Тиннитусе» Даниила Зинченко.
I DARE YOU, I DOUBLE DARE YOU MOTHERF***KER, SAY WHAT ONE MORE GODDAMN TIME!
В такое время мы живем, когда переизбыток контента только усиливает информационное голодание. Границы самоопределения тех же самых «документалок» давно размыты (да простят меня студенты кафедр режиссуры неигрового фильма за сие поганое слово), а поставленное на поток кинопроизводство в масштабах широких да за бюджеты в меру упитанные привело к двоякой ситуации. С одной стороны, аудитория буквально утопает в океане докьюментари новой формации, однако в то же время в Сети не перестает бытовать мнение, что, мол, конец десятых годов есть ни что иное, как начало «золотой эры документалистики».
К слову о потоке, а точнее о потоковых сервисах. Ни для кого давно не секрет, что кинодистрибуция в режиме онлайн в последние годы умудрилась из диковинного новшества «для домохозяек» превратиться в передовицу голливудского энтертейнмента, а всепоглощающая пандемия даже поспособствовала рождению мифа о смерти кинотетральной индустрии.
Сразу оговоримся по этому поводу: прогонять телеги о забвении коллективного просмотра фильмов за пределами уютных квартир мы смысла не видим. В конце концов, за более чем сто лет жизнедеятельности широкоформатный «великий немой» и его отпрыски с какими только коллапсами не сталкивались, начиная мировыми войнами с финансовыми рецессиями и заканчивая, к примеру, эпидемией испанского гриппа в 1918 году, который по числу невинно убиенных перегнал даже кайзеровские гаубицы с французскими гусеничными «шнейдерами». Интересное замечание: история циклична.
Куда важнее осознать, что тот же самый стриминговый мастодонт в лице Netflix с натяжкой можно нарекнуть заклятым врагом всеми любимых кинотеатров. Что окончательно не убивает, то делает сильнее, если вдруг позабыли. В данном случае уместнее будет рассуждать не об аннигиляции, а о качественном видоизменении, неизбежной эволюции просмотра кино на большом экране в кругу десятка незнакомцев. Пускай недавние новости о скандалах с руководством Warner Bros., решившим синхронно выпускать все свои блокбастеры и в кинотеатрах, и на сервисе HBO Max, не помутнят ваш рассудок. Экономика экономикой, а потребность в наслаждении аудиовизуальными искусствами не перед «плазмой» пока не вымерла, да и не особо рвется к могиле. Со временем-то все будет хорошо, а вот с нами случиться может всякое.
К слову о потоке, а точнее о потоковых сервисах. Ни для кого давно не секрет, что кинодистрибуция в режиме онлайн в последние годы умудрилась из диковинного новшества «для домохозяек» превратиться в передовицу голливудского энтертейнмента, а всепоглощающая пандемия даже поспособствовала рождению мифа о смерти кинотетральной индустрии.
Сразу оговоримся по этому поводу: прогонять телеги о забвении коллективного просмотра фильмов за пределами уютных квартир мы смысла не видим. В конце концов, за более чем сто лет жизнедеятельности широкоформатный «великий немой» и его отпрыски с какими только коллапсами не сталкивались, начиная мировыми войнами с финансовыми рецессиями и заканчивая, к примеру, эпидемией испанского гриппа в 1918 году, который по числу невинно убиенных перегнал даже кайзеровские гаубицы с французскими гусеничными «шнейдерами». Интересное замечание: история циклична.
Куда важнее осознать, что тот же самый стриминговый мастодонт в лице Netflix с натяжкой можно нарекнуть заклятым врагом всеми любимых кинотеатров. Что окончательно не убивает, то делает сильнее, если вдруг позабыли. В данном случае уместнее будет рассуждать не об аннигиляции, а о качественном видоизменении, неизбежной эволюции просмотра кино на большом экране в кругу десятка незнакомцев. Пускай недавние новости о скандалах с руководством Warner Bros., решившим синхронно выпускать все свои блокбастеры и в кинотеатрах, и на сервисе HBO Max, не помутнят ваш рассудок. Экономика экономикой, а потребность в наслаждении аудиовизуальными искусствами не перед «плазмой» пока не вымерла, да и не особо рвется к могиле. Со временем-то все будет хорошо, а вот с нами случиться может всякое.
THERE'S NO PUSSY HERE, JUST A DOSE THAT'LL MAKE YOU WISH YOU WERE BORN A WOMAN.
«Сегодня я видел раба более могущественного, чем император Рима». В стриминг вкладывают хрустящие купюры, а он, в свою очередь, охотно подкупает продюсеров и видных режиссеров небывалыми щедростями. Вы не подумайте лишнего: «Довод» за двести с лишним миллионов «чистыми производственными» у кинотеатров никто не отнимет. Однако последняя пятилетка доказала, что именитые оскароносцы успели прикормиться у большой красной «N» и иже с ней. Сами посудите: Куарон и «Рома», Скорсезе с «Ирландцем», Соркин бок о бок с «Чикагской семеркой», да даже «Палм Спрингс», в конце-то концов (кому - ромком, кому — психологический триллер об опасностях прокрастинации) — и те, и другие, и пятые, и десятые встретили собственные премьеры в Интернете. Притом не Netflix’ом, единым дышит «modern webspace»: FX, HBO, Hulu, Amazon Prime, Disney + и Apple TV, наши родные КиноПоиск HD на пару с PREMIER или Амедиатекой — площадок уйма, контента килотонны. Что называется, ешь до пресыщения и пей до талого.
«The Times They Are A-Changin'», — ворковал под гитару Боб Дилан, да только самую малость слукавил. Жизнь — круг замкнутый, а коли до пространств метафизических мы прикоснуться пока не в состоянии, то предлагаем вернуться к тому, с чего вся эта болтология началась — с пестрых и разнокалиберных документальных фильмов «made by Netflix».
Помните ли вы, как в марте 2020-го случилось неожиданное, а именно — фильм-расследование «Король тигров: Убийство, хаос и безумие» стал самым просматриваемым шоу в условиях локдауна. Остросюжетный документальный сериал о страстях, что кипят вокруг фигуры дрессировщика Джо Экзотика, снятый бизнесменом и «зеленым» активистом Эриком Гудом, для многих синефилов стал самым настоящим откровением. Вроде как, на цифровых витринах Netflix к тому моменту хватало неординарных и самодостаточных доку-драм. Вспомнить хотя бы охоту на веб-извращенца в «Don't F**k with Cats», историческую справку о трудовых буднях израильских спецслужб из «Внутри Моссада» или «Последний танец» в качестве пособия по тому, как превратить сотни часов архивных съемок «Chicago Bulls» в увлекательную хронику расцвета самого влиятельного баскетбольного клуба США.
Не дефицитом диковинного данный феномен объясняется, отнюдь. В том загвоздка, что потоковые сервисы не чураются многих тем, освистываемых на традиционном ТВ, и, кроме всего прочего, за милую душу делятся финансами и предоставляют рекламное продвижение, дабы заспамить конкурентов «оригинальным контентом» под соответствующей вотермаркой. Совокупность этих факторов привела к следующему:
А) документалистика перестала быть убер-затратной;
Б) документалисты стали влиять на систему… несколько иначе.
Если бы не детективное полотно «Создавая убийцу», то отбывающий вполне себе реальный срок Стивен Эйвори не получил апелляцию по делу об убийстве, которого он не совершал. В «Диагнозе» терапевт Лиза Сандерс, по совместительству колумнист New York Times Magazine, с помощью фидбека зрителей, в свое время страдавших от тяжелых заболеваний, смогла спасти жизнь многим пациентам из своего документального шоу. Да тот же «Король тигров» заставил шерифа Калифорнии вернуться к давно заброшенному в архив уголовному делу Джо Экзотика. Заметьте, мы не утверждаем, что раньше документалистика, равно как и игровое кино, не видоизменяли окружающий их мир. Однако актуальные события на поприще «потокового докьюментари» мы осмелимся посчитать прецедентом выдающимся, ибо сегодняшний стриминг значительно углубляет механизмы взаимодействия с аудиторией, в том числе и с сильными мира сего.
«The Times They Are A-Changin'», — ворковал под гитару Боб Дилан, да только самую малость слукавил. Жизнь — круг замкнутый, а коли до пространств метафизических мы прикоснуться пока не в состоянии, то предлагаем вернуться к тому, с чего вся эта болтология началась — с пестрых и разнокалиберных документальных фильмов «made by Netflix».
Помните ли вы, как в марте 2020-го случилось неожиданное, а именно — фильм-расследование «Король тигров: Убийство, хаос и безумие» стал самым просматриваемым шоу в условиях локдауна. Остросюжетный документальный сериал о страстях, что кипят вокруг фигуры дрессировщика Джо Экзотика, снятый бизнесменом и «зеленым» активистом Эриком Гудом, для многих синефилов стал самым настоящим откровением. Вроде как, на цифровых витринах Netflix к тому моменту хватало неординарных и самодостаточных доку-драм. Вспомнить хотя бы охоту на веб-извращенца в «Don't F**k with Cats», историческую справку о трудовых буднях израильских спецслужб из «Внутри Моссада» или «Последний танец» в качестве пособия по тому, как превратить сотни часов архивных съемок «Chicago Bulls» в увлекательную хронику расцвета самого влиятельного баскетбольного клуба США.
Не дефицитом диковинного данный феномен объясняется, отнюдь. В том загвоздка, что потоковые сервисы не чураются многих тем, освистываемых на традиционном ТВ, и, кроме всего прочего, за милую душу делятся финансами и предоставляют рекламное продвижение, дабы заспамить конкурентов «оригинальным контентом» под соответствующей вотермаркой. Совокупность этих факторов привела к следующему:
А) документалистика перестала быть убер-затратной;
Б) документалисты стали влиять на систему… несколько иначе.
Если бы не детективное полотно «Создавая убийцу», то отбывающий вполне себе реальный срок Стивен Эйвори не получил апелляцию по делу об убийстве, которого он не совершал. В «Диагнозе» терапевт Лиза Сандерс, по совместительству колумнист New York Times Magazine, с помощью фидбека зрителей, в свое время страдавших от тяжелых заболеваний, смогла спасти жизнь многим пациентам из своего документального шоу. Да тот же «Король тигров» заставил шерифа Калифорнии вернуться к давно заброшенному в архив уголовному делу Джо Экзотика. Заметьте, мы не утверждаем, что раньше документалистика, равно как и игровое кино, не видоизменяли окружающий их мир. Однако актуальные события на поприще «потокового докьюментари» мы осмелимся посчитать прецедентом выдающимся, ибо сегодняшний стриминг значительно углубляет механизмы взаимодействия с аудиторией, в том числе и с сильными мира сего.
YEAH, BITCH! MAGNETS!
А теперь обратим наш взор на упомянутого во вступительной части Николаса Кейджа, рвущего глотку в попытках выдать тенорского коленкора «Fuck!». И вновь спотыкаемся об палку о двух концах.
«История бранных слов» — вещица не лишенная шарма, но не прорывная. Этот тот самый случай, когда концепция продукта переживает сам продукт. Иначе как словом «рядовая» этот карнавал бранных речей назвать сложно. Мы и подавно промолчим о поборниках чистоты языка и культуры речи, которые рано или поздно обрушат свой праведный гнев на Кейджа и его сквернословящих друзей по ту сторону экрана.
Но стоит обратиться к сказанному нами ранее, то есть к весьма пространным рассуждениям о тяготах и радостях обывателя на стыке десятилетий, как «История бранных слов» в мгновение ока меняет квалификацию с «посредственной вторичности» на «нечто волнительное и общественное». Бог с ней, с технической стороной и прочими условностями, окружающими шоу с хронометражем эпизода в двадцать минут. «История» заставляет задуматься о роли мата в нашей жизни, его пользе и культурном значении для всего человечества. Кейдж с эпичной хрипотцой в голосе разбрасывается колкими фразочками, а мы, зрители, неравнодушные к языковым наукам и семиотическим коллизиям, самим фактом просмотра способствуем обелению обсценной лексики в глазах порою излишне токсичной общественности. Не всегда полезно то, что красиво.
Словом, развлекательно-познавательные сериалы с социальной подоплекой — это, безусловно, круто и хорошечно. Тем более, что намедни уже вдоволь исполосованный нашим редакционным глаголом Netflix объявил, что в 2021 году их сервис будет предоставлять на наш суд по полнометражке раз в неделю. Нехило, не правда ли? Позвали с десяток узнаваемых звезд, усадили их перед веб-камерами, дабы те прорекламировали платформу, так еще и поделились фрагментами из «Армии мертвецов» Зака Снайдера, «Не смотри вверх» с Лео Дикаприо и «Красного уведомления» со Скалой Джонсоном. Меню на любой вкус, в том числе и дурной. Надеемся, вы уже готовы к сюрпризам, что приготовил для нас Год Быка по восточному календарю, ибо за один только «основной» отпуск со всем многообразием грядущего контента разделаться явно не получится.
За сим смею завершить наше нытье по поводу и без. Мы умываем руки и уносимся в забвение текстовых массивов, а вам лишний раз напоминаем, что нету худа без добра. Как и не случилось бы всего на свете, не брось один из наших далеких-предалеких предков вместо камня крепкое ругательство.
Редактор: Лена Черезова
«История бранных слов» — вещица не лишенная шарма, но не прорывная. Этот тот самый случай, когда концепция продукта переживает сам продукт. Иначе как словом «рядовая» этот карнавал бранных речей назвать сложно. Мы и подавно промолчим о поборниках чистоты языка и культуры речи, которые рано или поздно обрушат свой праведный гнев на Кейджа и его сквернословящих друзей по ту сторону экрана.
Но стоит обратиться к сказанному нами ранее, то есть к весьма пространным рассуждениям о тяготах и радостях обывателя на стыке десятилетий, как «История бранных слов» в мгновение ока меняет квалификацию с «посредственной вторичности» на «нечто волнительное и общественное». Бог с ней, с технической стороной и прочими условностями, окружающими шоу с хронометражем эпизода в двадцать минут. «История» заставляет задуматься о роли мата в нашей жизни, его пользе и культурном значении для всего человечества. Кейдж с эпичной хрипотцой в голосе разбрасывается колкими фразочками, а мы, зрители, неравнодушные к языковым наукам и семиотическим коллизиям, самим фактом просмотра способствуем обелению обсценной лексики в глазах порою излишне токсичной общественности. Не всегда полезно то, что красиво.
Словом, развлекательно-познавательные сериалы с социальной подоплекой — это, безусловно, круто и хорошечно. Тем более, что намедни уже вдоволь исполосованный нашим редакционным глаголом Netflix объявил, что в 2021 году их сервис будет предоставлять на наш суд по полнометражке раз в неделю. Нехило, не правда ли? Позвали с десяток узнаваемых звезд, усадили их перед веб-камерами, дабы те прорекламировали платформу, так еще и поделились фрагментами из «Армии мертвецов» Зака Снайдера, «Не смотри вверх» с Лео Дикаприо и «Красного уведомления» со Скалой Джонсоном. Меню на любой вкус, в том числе и дурной. Надеемся, вы уже готовы к сюрпризам, что приготовил для нас Год Быка по восточному календарю, ибо за один только «основной» отпуск со всем многообразием грядущего контента разделаться явно не получится.
За сим смею завершить наше нытье по поводу и без. Мы умываем руки и уносимся в забвение текстовых массивов, а вам лишний раз напоминаем, что нету худа без добра. Как и не случилось бы всего на свете, не брось один из наших далеких-предалеких предков вместо камня крепкое ругательство.
Редактор: Лена Черезова
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Морина Л.П. Когнитивные аспекты телесности // URL: https://cyberleninka.ru/article/n/kognitivnye-aspekty-telesnosti (дата обращения: 07.01.2020).
