Кинотексты
Молодые авторы о кино
АНАСТАСИЯ АГЕЕВА | 31 МАЯ 2021
РЕИНКАРНАЦИЯ: НЕПРИВЕТЛИВЫЙ МИР ЖИВЫХ
Первый полнометражный фильм Ари Астера, который через кинопорталы вползает в жизни американских семей
РЕИНКАРНАЦИЯ: НЕПРИВЕТЛИВЫЙ МИР ЖИВЫХ
АНАСТАСИЯ АГЕЕВА | 31.05.2021
Первый полнометражный фильм Ари Астера, который через кинопорталы вползает в жизни американских семей
РЕИНКАРНАЦИЯ: НЕПРИВЕТЛИВЫЙ МИР ЖИВЫХ
АНАСТАСИЯ АГЕЕВА | 31.05.2021
Первый полнометражный фильм Ари Астера, который через кинопорталы вползает в жизни американских семей
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссеры: Ари Астер
Страна: США
Год: 2018
Молодой режиссер Ари Астер уже второй раз делит аудиторию своих фильмов на два чрезвычайно полярных лагеря. В случае с «Реинкарнацией» эта дихотомия выглядела как «зрители VS критики»: пока первые метафорически забрасывали дебютанта тухлыми помидорами в интернете, вторые, напротив, возвысили постановщика и его творение. Основным аргументом и тех и других было переворачивание канонов жанра с ног на голову, что расширило возможности киноязыка и до жути напугало аудиторию без помощи скримеров.
Похожая история случилась и спустя два года, когда Астер выпустил «Солнцестояние». Правда, земля разверзлась уже под ногами кинокритиков. В материале «Афиши Daily» Денис Виленкин и Максим Сухагузов схлестнулись в словесной баталии: первый низводит «Солнцестояние», задевая и «Реинкарнацию», в разряд претенциозного, но банального кино, второй вдохновенно рассказывает о неконвенциональности фильма и мудрой работе со стереотипами и психологией. Кто прав, а кто — нет? Как нам кажется, этот вопрос нельзя ставить в связи с работами Ари Астера: это сугубо авторское кино, которое не пытается понравиться идейно, разве что немного визуально.
Студия А24, спродюсировавшая оба фильма, привыкла к подобному разбросу мнений. Она занимается независимым американским кино, которое оказалось задавлено как бюджетами и влиянием больших корпораций, так и желаниями и требованиями заплативших за показ зрителей. И спасибо им за то, что они уверенно стоят на своем, не поддаваясь на провокации обеих групп.
Страна: США
Год: 2018
Молодой режиссер Ари Астер уже второй раз делит аудиторию своих фильмов на два чрезвычайно полярных лагеря. В случае с «Реинкарнацией» эта дихотомия выглядела как «зрители VS критики»: пока первые метафорически забрасывали дебютанта тухлыми помидорами в интернете, вторые, напротив, возвысили постановщика и его творение. Основным аргументом и тех и других было переворачивание канонов жанра с ног на голову, что расширило возможности киноязыка и до жути напугало аудиторию без помощи скримеров.
Похожая история случилась и спустя два года, когда Астер выпустил «Солнцестояние». Правда, земля разверзлась уже под ногами кинокритиков. В материале «Афиши Daily» Денис Виленкин и Максим Сухагузов схлестнулись в словесной баталии: первый низводит «Солнцестояние», задевая и «Реинкарнацию», в разряд претенциозного, но банального кино, второй вдохновенно рассказывает о неконвенциональности фильма и мудрой работе со стереотипами и психологией. Кто прав, а кто — нет? Как нам кажется, этот вопрос нельзя ставить в связи с работами Ари Астера: это сугубо авторское кино, которое не пытается понравиться идейно, разве что немного визуально.
Студия А24, спродюсировавшая оба фильма, привыкла к подобному разбросу мнений. Она занимается независимым американским кино, которое оказалось задавлено как бюджетами и влиянием больших корпораций, так и желаниями и требованиями заплативших за показ зрителей. И спасибо им за то, что они уверенно стоят на своем, не поддаваясь на провокации обеих групп.
Историю, разворачивающуюся в «Реинкарнации», можно описать четырьмя словами: «Мать сошла с ума». Правда, на то были веские причины: умирает ее собственная мать, в отношениях с сыном пробежала стая кошек, муж мямля, хотя и заботливый, работа не клеится в прямом смысле слова (она делает макеты из картона для музеев). А тут на голову Энни (Тони Колетт) сваливается еще одна беда, страшнее всех прочих, и тогда просыпается наследственность. Или, может, мистика?
В «Реинкарнации» Ари Астер методично чистит все ружья Чехова: сначала вытаскивает главную виновницу произошедшего из ее домика на дереве, куда вернет в самые последние минуты; затем надевает на умершую бабушку подвеску со странным символом и вскользь демонстрирует его же, но уже вырезанным на столбе — как, оказалось, совсем не рандомном; или делает мягкий намек, что датчик движения у гаража семейства станет впоследствии отличной лакмусовой бумажкой мракобесия. И в каждый из моментов, когда зритель узнает символ или мотив, ранее уже фигурировавший в сюжете, он может вскрикнуть. Однако пока только обрадовавшись собственной внимательности.
В «Реинкарнации» Ари Астер методично чистит все ружья Чехова: сначала вытаскивает главную виновницу произошедшего из ее домика на дереве, куда вернет в самые последние минуты; затем надевает на умершую бабушку подвеску со странным символом и вскользь демонстрирует его же, но уже вырезанным на столбе — как, оказалось, совсем не рандомном; или делает мягкий намек, что датчик движения у гаража семейства станет впоследствии отличной лакмусовой бумажкой мракобесия. И в каждый из моментов, когда зритель узнает символ или мотив, ранее уже фигурировавший в сюжете, он может вскрикнуть. Однако пока только обрадовавшись собственной внимательности.
Движения камеры у Астера и его оператора-поляка Павла Погоржельски (он же снимал «Никто» Ильи Найшуллера) тоже вполне говорящие, иногда даже громче героев и их нечастых сдавленных возгласов, и не особо стыкуются с внушающими исключительно страх пролетами в классических фильмах ужасов. В сцене на анонимной встрече Энни сознается — она не хочет, чтобы ее семья испытывала стресс, и недоверчивая камера отодвигается от нее, будто это не самое искреннее желание героини. А вот когда она в своей речи приближается к рассказу о матери, оператор будто любопытствует и верит на слово, приближаясь. В сцене на кладбище Астер и вовсе жирно намекает о грядущем переходе Энни из одного мира в другой — ее вой сопровождает движение камеры под землю вместе с гробом.
Однако для того, чтобы по-настоящему напугать зрителя, жутких пируэтов и сеттинга недостаточно — их необходимо подкрепить обстоятельным актерским перформансом. И, вот так совпадение, команда «Реинкарнации» его выдает. Чего стоит одна только сцена с молодым Алексом Вулффом, вцепившимся в руль посреди пустой дороги в ночи и мельком взглянувшим в зеркало заднего вида. В этот момент появляется осознание, насколько глубоко автор проработал поведенческие паттерны героев и в целом знаком с человеческой психологией, что смог настолько реалистично прописать реакцию на не самую частую ситуацию. Однако все критики хором отмечают работу Тони Колетт. Она вполне разноплановая актриса, которая в этом случае настолько чувственно играет одержимость, что ее переходы от страха к безумию заслуживают не сострадательного взгляда, а пару миллилитров нейролептика.
Обрамляет это драматургическое и визуальное великолепие партитура Колина Стетсона. Благодаря его работе, зритель, вопреки своей воле, идентифицируется с тем мистическим в фильме — финальная сцена сопровождается музыкой освобождения, в которой практически ничего не осталось от творившейся жути. В «Солнцестоянии», если сравнить, и музыка, и сама сценография намекают на иной подход — зритель наблюдает за шведской экзотикой со стороны, а режиссер не позволяет ему в полной мере слиться с героями из США.
Однако для того, чтобы по-настоящему напугать зрителя, жутких пируэтов и сеттинга недостаточно — их необходимо подкрепить обстоятельным актерским перформансом. И, вот так совпадение, команда «Реинкарнации» его выдает. Чего стоит одна только сцена с молодым Алексом Вулффом, вцепившимся в руль посреди пустой дороги в ночи и мельком взглянувшим в зеркало заднего вида. В этот момент появляется осознание, насколько глубоко автор проработал поведенческие паттерны героев и в целом знаком с человеческой психологией, что смог настолько реалистично прописать реакцию на не самую частую ситуацию. Однако все критики хором отмечают работу Тони Колетт. Она вполне разноплановая актриса, которая в этом случае настолько чувственно играет одержимость, что ее переходы от страха к безумию заслуживают не сострадательного взгляда, а пару миллилитров нейролептика.
Обрамляет это драматургическое и визуальное великолепие партитура Колина Стетсона. Благодаря его работе, зритель, вопреки своей воле, идентифицируется с тем мистическим в фильме — финальная сцена сопровождается музыкой освобождения, в которой практически ничего не осталось от творившейся жути. В «Солнцестоянии», если сравнить, и музыка, и сама сценография намекают на иной подход — зритель наблюдает за шведской экзотикой со стороны, а режиссер не позволяет ему в полной мере слиться с героями из США.
В целом же Астер — художник социальный. Окна в его фильмографии — порталы, через которые режиссер влетает или вползает (кому как страшнее) в жизни американских семей (в «Солнцестоянии» он из него все же вылетает, но там и от семьи ничего не остается). Его мрачные и жуткие истории являются порождением, прежде всего, непонимания: оно, подобно кислоте, разъедает отношения и разделяет людей физически, символично обозначив место соприкосновения миром живых, а глухость к потребностям ближнего — миром мертвых.
Однако ближе к кульминации складывается впечатление, что от социальных вопросов Астер внезапно переходит к изучению экзистенциальной природы человека: на какие жертвы он может пойти, чтобы почувствовать себя счастливым? Только и этот вектор вскоре теряется в мифологических, религиозных и мистических трущобах. А взглянув на фильм с высоты финальных титров, мы видим вполне универсальную тему, к которой на ежедневной основе обращаются не только творцы — насколько заразна идея и насколько она разрушительна для окружающих, если в основе лежит нелогичное или совершенно безумное зерно.
Редактор: Лена Черезова
Однако ближе к кульминации складывается впечатление, что от социальных вопросов Астер внезапно переходит к изучению экзистенциальной природы человека: на какие жертвы он может пойти, чтобы почувствовать себя счастливым? Только и этот вектор вскоре теряется в мифологических, религиозных и мистических трущобах. А взглянув на фильм с высоты финальных титров, мы видим вполне универсальную тему, к которой на ежедневной основе обращаются не только творцы — насколько заразна идея и насколько она разрушительна для окружающих, если в основе лежит нелогичное или совершенно безумное зерно.
Редактор: Лена Черезова
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Поддержать «Кинотексты»
Любое Ваше пожертвование поможет развитию нашего независимого журнала.
