НАВОДНЕНИЕ: СТИХИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ НИЧТОЖНОСТИ

Однако, надо сразу уточнить: «Наводнение» — не очередная лирика про несчастную участь изгоев, кочующая у Твердовского из фильма в фильм. Таковое мы наблюдали и в «Классе коррекции» 2014 года, и в «Зоологии» из 2016-го, где с разных сторон режиссером изучалась природа «униженных и оскорбленных». Также с большой натяжкой можно приписать рядом с названием новой картины фразу «по мотивам рассказов Евгения Замятина». Об этом нам скромно, маленьким шрифтом напоминают еще на самой афише. Действительно, в основу сценария, помимо одноименного произведения, положена повесть «Север», пропитанная поэтикой национального характера. Но тем не менее в фильме тяжело отыскать религиозные формации русской души, присущие большинству произведений авангардного писателя. «Наводнение» — скорее рецепция на замятинские смыслы со стойкой опорой на остросоциальность, подверженную символам и метафизике изображенного пространства, где стихия воды перенесена на бытовую плоскость спорткомплекса с бассейном.

И сама Аня — не совсем реальный человек в разворачивающейся истории. Софья Шидловская, исполнительница главной роли, абсолютно инопланетное, белоснежное создание, прибывшее в подводный мир разновидных человекоподобных тварей. Природа ее немоты отнюдь не травма и не просто протест обществу. Тотальное молчание — это своего рода воздействие Ани на человека для проверки его на чувствительность, проникновенность в душу ближнего и другие взаимовыгодные для Твердовского и Замятина мотивы.

За почти детской, невинной наивностью сокрыта робкая надежда на понимание и чуткость ко внутренним переживаниям. Таковые качества она находит лишь у парня Димы (Влад Прохоров), которому гораздо важнее на пьяной тусовке рассказать Ане о своей философии отношения к плаванию вместо участия в тосте за чью-то личную победу на соревновании. Подобные животрепещущие контрасты в сценах Твердовский встраивает органично природе здешнего мира. Коллектив подростков, специально обученных спортивным дисциплинам и правилам поведения в бассейне, так или иначе руководствуется животными инстинктами, законами выживания в стае. А неприятие инакомыслящих выражается агрессией и травлей с чувством совершенной безнаказанности. С каждым последующим событием этот коллектив будет категоричнее выплевывать пару из своего окружения, будь то через явные насмешки в их сторону, драку или шокирующую подлость в виде подбрасывания допинга или обливания чужой мочой, как в случае с Аней.

К использованию музыки режиссер здесь относится пренебрежительно. Нарушает всеобщую покойную тишину фильма скрежет фальшивых скрипок в тех сценах, где предполагается звучать эмоциям героев. В этой какофонии звуков, подобных скольжению смычка по краю бортика бассейна, слышится босхианский «Музыкальный ад». Музыка (в нормальном понимании) здесь звучать не может: окружающая Аню действительность лишена гармонии, необходимой для чистоты звучания мелодий. Лишь в финале слышится «лунная» композиция Дебюсси, ласкающая слух после пережитых в кинокартине кошмаров в тональности минора.

Твердовский при этом мельчит масштаб драматургического события в кадре при помощи длительных статичных сцен, лишенных как таковой динамики. Предпочтение отдается последующим за ним эмоциям. Следуя за Софьей Александровной в ее спальный номер класса «люкс», в дверном проеме мы замечаем сцену изнасилования Ани мужем Софьи Трофимом (Максим Щеголев), бритым широкоплечим амбалом. В такой нехитрой манере съемки «Наводнения» прослеживается несколько дерзкая для кинематографа мысль о спонтанности важных, переломных моментов нашей жизни в контексте всеобщего бытия. В соавторстве с оператором Артемом Емельяновым Твердовский также не изменяет себе в использовании подвижной камеры для создания сверхчувственного восприятия. И в контрапункте с холодной статикой «Наводнение» звучит действительно трагично, подобно используемому звукоряду скрежета скрипок.

Идея о неспособности человека бороться со своими инстинктами и эмоциями создает волнообразное восприятие истории: то изрыгающие смех от издевательств над Аней подростки, то наглое изнасилование Трофимом Степановичем в номере, то попытка удушения племянницы в ванной Софьей Александровной… Дима встает в эту галерею сокрушительных для героини разочарований. Долгожданное уединение с беспомощной девушкой воспринимается Димой как переход к насильственным действиям «во имя любви». Разрушение последней надежды на доверие к людям у Ани предполагает ее логический уход из жизни. Несправедливый уход из общества во имя всеобщей справедливости.