ФИЦКАРРАЛЬДО:
ОПЕРА ДЛЯ ТУЗЕМЦЕВ

Режиссер: Вернер Херцог
Страна: Германия (ФРГ)
Год: 1982

Мировой кинематограф, первая половина восьмидесятых. Милош Форман удачно достаёт труп Моцарта из гроба, в СССР смеются над «Людкой», Линч ушёл на восьмой круг описания человеческого жестокосердия к себе подобным, а Вернер Херцог посреди амазонки тащит корабль на холм с несколькими сотнями индейцев. Размах.

«Фицкарральдо» не для самого простого зрителя. Его сложно смотреть. Динамика кажется вязкой. В кинофильме соединились многие паттерны, характерные для творчества его автора: харизматичные безумцы, туземцы и отвергнутые обществом юродивые. Всё это перемешалось с миром торговцев, белых бюргеров, оперных певцов и языческих обрядов.

Многие критики причисляют Херцога к авторам «новой немецкой волны», сам постановщик этот факт категорически отрицает. Волна предполагает государственные субсидии на подъём национального западногерманского кинематографа. Херцог и герои его картин явно выросли из парадигмы «новой волны» и превзошли её, как духовно, так физически. Режиссёр обладает особенно «неудобным» талантом кинематографиста. Его сложно категоризировать.

Документальные фильмы ругают за нарочитую постановочность, а игровые обвиняют в излишней документальности.

Да, «Фицкарральдо» как пример игрового кино Херцога не стал исключением. В структуре картины чувствуется пресыщение натуралистичными кадрами. Есть ощущение, что история героя тонет в зелени, и только пение Карузо отрезвляет, заставляя неотрывно следить за сюжетом и осознавать, что бороться с чувством опьянённости кадром становится сложно.

Долгие планы закатов, диких ландшафтов и городского быта в условиях бывших джунглей — перенасыщение обстоятельствами действий и фоном захватывает зрителя, но часто уносит за пределы канвы повествования. Херцог не озаботился переводом языка аборигенов — зритель здесь, как и герой, находится в неведении и чувствует риск приближающегося к его лицу копья.

Звук корабля поднимающегося на стропах по отвесному холму не похож ни на что. Персонаж Клауса Кински тоже заслуживает отдельного внимания. Безумец с растрепанными волосами, который на деньги директора публичного дома покупает корабль для охоты за каучуком. Команда «мечты» состоящая из слепого капитана, пьяного кока и рембо-механика дополняет собой смысловое полотно кинокартины. Каждый из персонажей имеет скрытую арку героя, ретроспективу которой нам не представляется возможным увидеть. Но, благодаря работе, осуществляемой внутри их общей «точки невозврата», обстоятельств плавания по Амазонке, создается впечатление, что персонажи дополняют друг друга и составляют идеальную команду для осуществления безумного проекта Фицкарральдо.

Фильм покажется актуальным даже для современного зрителя. Постановка сцены с падающими с утеса вековыми деревьями кажется чем-то невообразимым, особенно сейчас, когда смотрящий имеет представление о возможностях компьютерной графики, но понимает, что в восьмидесятые годы подобных технологий не существовало, и кинематографистом приходилось мириться с суровым «реализмом». Нет ощущения, что половина людей в кадре бегают в зелёных рейтузах, а корабль висит под потолком гигантского павильона. Всё более чем натуральное: индейцы, белые люди, оружие и мечта.

С первых кадров герой приковывает к себе внимание. Белый костюм с каплями крови от натруженных рук, фанатеющая дамочка рядом и безумный блеск в глазах. Хочется помочь этому парню в любом начинании. По многим свидетельствам с Кински работать было сложно — актер вел себя капризно, часто мешал режиссеру и съемочной группе, отказывался выходить на съемки, был недоволен условиями проживания и переработками. В один момент, когда актёр посреди дубля решил всё бросить и покинуть Перу, Херцог сел к нему в лодку и пригрозил револьвером. Также, коллеги Херцога, замечали за режиссером фанатичные наклонности. Актёры Вернера находились не в самых «тепличных» условиях, что приводило к конфликтам разной степени опасности для участвующих в съемочном процессе сторон. Однако такая режиссерская манера была оправдана — Херцог не раз становился героем других документальных фильмов, в которых играл самого себя.

Возможно, корень такого поведения кроется в отношении режиссёра к кинопроцессу и кино как искусству. «Это искусство неучей, а не учёных. Фильмы происходят от балагана и сельской ярмарки», — говорит постановщик. Он часто полагается на волю случайностей, полагая что «Источник жизненной силы кино — случай». К тому же, Вернер относит своё творчество к неоромантическому течению. Всё привычное для него ужасно: образование, мебель в стоковых магазинах, застольные манеры, модная одежда и прочие повседневности. Вселенные Вернера наполнены карликами и безумцами, там нет места выглаженным картонным лицам счастливых семей с красивыми детками. Херцог не говорит языком привычных вещей.