В таких противоречиях и противопоставлениях — весь фильм. Начиная от смешения стилей (модерн и ар-деко, декаданс и романтизм) и заканчивая резкими переменами в настроении и желаниях главного героя (он то преисполнен веры в лучшее, то погружен в глухую апатию, то жаждет Анну, то отворачивается от нее в пренебрежении), «Господин оформитель» заинтересовывает пытливого зрителя.
Кроме того, автор демонстрирует Бога и человека. Обойти бессмертного творца не под силу никому. Можно только немного приблизиться к нему, но все равно остаться на почтительном расстоянии от идеала. Но для этого необходимо отбросить все лишнее, наносное. Остаться нагим перед Создателем, очистить душу и самозабвенно творить. Единственно из любви к искусству.
Именно поэтому, по мнению авторов ленты, любое произведение, выполненное в надежде удивить, достичь определенной цели, выгоды (персонаж Авилова выполняет работу на заказ) ущербно априори. Видеть в нем великое — проявление не силы (знаний и вкуса), но слабости. Это очередной пример конформизма и творческой импотенции.
Ведь в надежде поразить мы лишь повторяем то, что уже было сделано до нас. Просто вносим свои изменения, корректируя «шедевры» прошлых столетий.
«Господин оформитель» — кино необычное и по форме, и по смыслу. Даже для своего времени. Удивительно, но на фоне ленты Тепцова вышедшую годом ранее другую важную картину позднего СССР «Ассу» вполне можно было бы отнести к соцреализму. Или, учитывая заложенные в произведение Сергея Соловьева смыслы, к антисоцреализму. А ведь лента о мальчике Бананане — картина поэтическая, совершенно чуждая идеям народности, идейности и конкретности. Напротив, «Асса» провозглашала абсолютным благо концентрированную индивидуальность.
Отчасти схож с ней в этом «Господин оформитель». Но заходит он на это поле совсем с другой стороны. Да, Автор должен творить в одиночестве. Но одиночество это в будущем неизбежно превратится в многоголосое общество, которое изменит творение создателя. Так порой меняются дети, когда покидают домашний очаг и оказываются предоставлены сами себе. И лишь акт творения навсегда останется прекрасен и неповторим.