С популярностью кинозарисовок о преступниках и служителях закона все вроде бы понятно. Во-первых, такие ленты чаще всего имеют простой и увлекательный сюжет. Во-вторых, если выносить за скобки авторские сложноустроенные работы, то фильмы про героев в форме и их противников — это погони, перестрелки, понятный мир и персонажи, которым легко сопереживать.
Интерес к 90-м тоже можно объяснить достаточно просто. Время нестабильности и разобщения более контрастно выделило героев и антигероев, отлично подошло для создания напряженной или неоднозначной истории, позволило наполнить произведение драматизмом и лиризмом. Это благодатный материал для построения криминальной или околокриминальной сюжетной линии.
С другой стороны, это ностальгия по времени, когда неожиданно обнаружившаяся свобода и открывшиеся в жизни новые возможности соседствовали с происходящим вокруг произволом, с творящимися то тут, то там ужасными событиями. Странное, притягивающее больших художников и крепких ремесленников время.
Но если все так просто, в чем загвоздка? Если фильмы о преступниках и тех, кто их ловит, вызывают интерес, конкурентны и жизнеспособны, почему вокруг них всегда столько разговоров?
Конечно же, дело в той самой романтизации насилия. Отчасти, в подчас не самом лучшем изображении представителей органов правопорядка.
И первое, и второе — до известной степени правда.
В криминальных фильмах и сериалах дух свободы соединяется с мифологизацией тюремной субкультуры, а притягательный образ (если он есть) авторитетного и харизматичного бандита, который и при деньгах, и при женщинах, оправдывается тем, что противостоит такой протагонист, как правило, еще большему злу.
Способствует симпатии к формальному злодею и то, что у такого персонажа почти всегда наличествует свой кодекс чести (свод морально-этических принципов, которые часто принимают форму бандитских понятий) — неписаные, но легко воспринимаемые большинством правила, по которым, как кажется, проще жить и действовать.
Деление на черное и белое, правых и виноватых, своих и чужих хорошо ухватывается публикой, особенно если не слишком серьезно к этому подходить, не особо задумываться над первопричиной событий и не анализировать произведение. Или если почти и нечего анализировать.
К тому же надо отдавать себе отчет в том, что криминальные истории, даже те, которые на первый взгляд выглядят предельно реалистичными, создаются опытными драматургами и режиссерами. Это априори означает ряд допущений и упрощений, на которые идут авторы ради создания более привлекательного продукта. В жизни все намного прозаичнее. Одновременно — сложнее.
Но разве романтизация преступности, пусть даже подсознательная, может негативно сказаться на обществе? Разнообразные исследования, которые были проведены на эту тему, не показали однозначного вывода на сей счет, хоть и косвенно подтвердили — подобное утверждение жизнеспособно [
1]. Однако намного больше на преступность влияют социально-экономический уровень жизни в обществе, а также индивидуальные особенности личности, совершающей противоправное действие, в частности психологические и психические отклонения [
2].
Неплохо рифмуется с такой точкой зрения сериал Крыжовникова. Вызвавший массу пересудов далеко не только в около- и кинематографических кругах проект показал, что человек сильно зависит от того, что происходит рядом с ним.
С одной стороны, герои «Слова пацана» оказались заложниками обстоятельств. Преступная деятельность казанских подростков спровоцирована происходящими рядом с ними жизненными неурядицами. А конфликты, инициаторами которых являются сами юноши, являются следствием нищеты и безработицы в том месте, где они живут. Получается замкнутый круг. С другой стороны, злоключения Пальто, Адидаса и остальных — выбор каждого из них. Ведь среди протагонистов есть и дети из вполне благополучных семей. Просто противится большинству сложнее. А потому быть затянутым в сомнительную компанию оказывается проще, когда ты в меньшинстве.
Проявить волю и остаться в гордом одиночестве среди нескольких крепко сколоченных компаний проблематично. В условиях тотальной неустроенности и разорванности социальных связей, не имея за спиной значительной поддержки, фактически не выжить. Поэтому приходится искать варианты.
Герои сериала творят беззаконие, совершают страшные поступки: грабят и убивают. Но зритель видит в персонажах опытного и мастеровитого Ивана Янковского, а также ярких молодых Рузиля Минекаева и Леона Кемстача обаяние, пусть даже и отрицательное. Они причиняют другим боль и страдания, но их поступки не остаются без оправдания. «Универсамовские» свободны, они бьют не потому, что могут, а потому что вынуждены бить. В этом — притягательность персонажей сериала.
Но Крыжовников не был бы сильным режиссером, в чем мы уже не единожды успели убедиться (сатирическое «Горько!» (2013), абсурдистский «Самый лучший день» (2015) и остросоциальный «Звоните ДиКаприо!» (2018) не дадут соврать), если бы ограничился простой романтизацией преступности.
Постановщик демонстрирует, что насилие всегда порождает насилие, а зло обязательно будет наказано [
3]. Делает он это осторожно, вкрадчиво, задерживаясь на границе, разделяющей по-настоящему интересное произведение от пошлой поделки с четко очерченными морально-нравственными ориентирами.
Для этого Крыжовников заостряет внимание: всегда можно сказать «нет» своим внутренним демонам, никогда не поздно покаяться и встать на тропу исправления. Но за всякий проступок придется платить. Обязательно. Мы видим, как сложилась (точнее, как не сложилась) жизнь у избравших путь бандитизма персонажей. Никакого назидания — просто факты.
«Слово пацана» — сериал, в котором дух товарищества, авантюристские приключения и стойкий ностальгический флер соседствуют с атмосферой безысходности и чувством неотвратимо надвигающейся беды. Сериал — не только слепок эпохи, но и замечательный образчик того, что романтизация преступности может служить во благо. Надо лишь правильно расставить приоритеты. Не только в кино. По жизни — тоже.