ЭКСТАЗ: МИСТЕРИЯ
ПОД РИТМЫ ТЕХНО

«Находясь в экстазе, пребывая в отрешенном одиночестве наедине с Богом, человек вкушает подлинную безмятежность»
Плотин, Эннеады

Виниловые пластинки делают ещё один оборот, «Сангрия» разлита по стаканам, и на танцполе становится невыносимо жарко. Первый танец – как вход в пустоту, в которую медленно погружается зритель. На фоне отстраненных диалогов о сексе приглушённо звучит музыка, ожидая нового исхода. Проникая в мозг и смешиваясь с воздействием кислоты, она безжалостно атакует нервные рецепторы, овладевая телом танцоров. Теперь звук полностью руководит этим спектаклем и его актёрами, торжествуя на похоронах немого кинематографа.

Абсолютная импровизация движений в кадре под скрежет эсид-хауса от Aphex Twin создаёт уникальную картину ада, где героиня – Сельва пробирается сквозь полчища теней, вопящих от боли и сгорающих в пламени наркотического экстаза. Всех участников этой вакханалии можно охарактеризовать цитатой Делёза о проклятых героях творчества Беккета, которые «представляют собой самую выразительную галерею поз, жестов и положений в пространстве со времен Данте». Жизнь – это коллективная невозможность, а смерть – уникальный опыт. Перерождаясь в новом теле, музыка обретает бессмертие.

Технологии современного звучания дарят звуку шанс выходить за пределы плоскости экрана, создавая объёмное пространство фильма в кинозале. Музыка «Экстаза» погружает зрителя в своеобразное четвёртое измерение, где нет устойчивых точек координат, и невозможно понять, как поведут себя герои, когда зазвучит следующий трек. Мелодия здесь не описывает и не дополняет эмоциональное состояние, как это принято в классическом кинематографе, но провоцирует выплеск эмоций, отбивает ритм, чтобы в ответ получить реакцию – заставить тело испытывать страх, двигаться и танцевать.

Камера свободно вращается в пространстве, вызывая тем самым ощущение тошноты. Аттракционные фильмы Гаспара Ноэ вообще лучше не смотреть людям с неустойчивым вестибулярным аппаратом и склонностью к приступам эпилепсии. Яркие вспышки света и циклично повторяющиеся мотивы ритмичных композиций Dopplereffekt, электронщиков из Детройта, дезориентируют зрение и слух. Зрителю приходится почти вслепую пробираться через узкие проходы, подсвеченные зелёным светом, заглядывать в комнаты и кабинки туалетов, а затем снова возвращаться в эпицентр хаоса - на танцпол, залитый кровью и потом.

Французский диджей Тома Бангальтер, который к тому же является одним из участников группы Daft Punk, создал для фильма сумасшедший композиционный фон, который пульсирует ритмами техно и прогрессив-хауса. Его музыка, как отравленная сангрия, вливается в горло и растекается по всему телу, постепенно приглушая чувствительность. Отдалённые удары битов, параллельно которым в слух врезается вибрация электронного шума, усиливают экспрессию и темп мелодий, создавая неповторимый звуковой ландшафт. Самая молчаливая сцена фильма, когда музыка едва слышна – это диалог мамы со своим сыном, которого она укладывает спать. Это, наверное, последний момент, чтобы сделать глубокий вздох и собраться с силами перед началом эзотерического кошмара.

Танцы будут продолжаться до самого утра. Постепенно эротическое начало сольётся с крайней степенью насилия, что также характерно для творческого почерка Гаспара Ноэ. В безумии проявятся примитивные человеческие инстинкты поведения, кино обретет форму сомнамбулического повествования, где предметы, музыка и пространство смешаются в странную картину мира, порожденного коллективным бессознательным. Сконструированный хаос вновь рассыпается, когда первые лучи солнечного света застигнут врасплох полуживых мертвецов, отдавших свою душу танцу. Наутро воспоминания об этой вечеринке окажутся стертыми. Мистериальные ритуалы очищения, возвышения и искупительных жертв останутся в прошлом, и музыка вновь растворится в темноте прямоугольного экрана.