«Мальчик с подносом» существует в двух контрастных визуальных и повествовательных режимах. На их пересечении становится очевидной идеологическая неустойчивость структурирующей нарратив субъективности. Как личность Лука формируется на стыке двух видов труда: конкретного и абстрактного (отчужденного). Последний воплощен в индустрии гостеприимства, где все подчинено машинному ритму и жестким стандартам. Белый воротничок, чистые ногти, короткая стрижка и улыбка, скрывающая стресс — молодые работники сферы услуг вынуждены соответствовать всем имиджевым стандартам, чтобы не испортить вечер клиенту неприятным разговором или перевернутым на колени блюдом. Мертвенность этого «слишком человеческого» мира подчеркивается монтажным сопоставлением в кадре чучел животных и мясным филе, поскольку образует производственную лакуну, заполнить которую сможет только зловонная туша кабана, убитого Лукой. Ведь абстрактный труд и характеризуется многократной расчлененностью производственного процесса на множество действий, каждое из которых, чаще всего, выполняют разные люди. Тем самым отчуждается процесс производства и, как следствие, сам продукт труда от рабочего, у которого фрагментируется восприятие реальности. Повествование о буднях учеников построено аналогичным образом — как последовательность оживших фотографий, вроде той, которая собрана одним из учителей в качестве мотивационного фильма для ребят.
Лука не любит людей. Единственная причина, по которой он оказался в школе — это бар дяди. Но в любой требующей выражения собственного мнения ситуации, он напоминает о своем деревенском происхождении — как доил коров, кормил скотину или, выражаясь иначе, занимался «конкретным» трудом. Лучшие сцены «Мальчика с подносом», снятые субъективной «дрожащей» камерой в кромешной темноте хлева, леса и комнат общежития, окружают подростка пением птиц и лепетом животных, шепотом трав и шварканьем пилы. Вооружившись фонарем, подобно кинику Диогену, Лука участвует в обряде перехода, но не за тем, чтобы в конце пути, став взрослым, социализироваться — нет! Поскольку в основе царства «настоящих людей» лежит эксплуатация, мальчик получается шанс очеловечиться, только взяв под контроль природу как таковую. Он подражает ей (например, пугая своих городских однокашников звуками манка), чтобы в «идеальных обстоятельствах» охоты с легкостью получить над ней власть.