ОСТРОВ БЕРГМАНА: ПРИЗРАК ИНГМАРА

Постановщица собрала интернациональную актерскую команду, даже уговорила Стига Бьёркмана, режиссера-документалиста, автора одного из ранних фильмов о Бергмане, принять участие в проекте. Особенно стоит отметить «интеллигентное существование» в своих ролях люксембургской актрисы Вики Крипс и англичанина Тима Рота, известного по массе криминальных фильмов. В роли одного из супругов-сценаристов актер еще раз напоминает о своем многогранном даровании.

Однако «Остров Бергмана» — не столько актерский, сколько режиссерский фильм, и не только потому, что его сюжет выстроен вокруг поездки на остров Форё творческой пары, желающей не столько прикоснуться к духу картин Бергмана, сколько почерпнуть вдохновение, любуясь красивыми видами этой кинематографической мекки. Миа Хансен-Лёв не зря работала кинокритиком в легендарном Cahiers du cinéma — она восприняла уроки французской «новой волны», в первую очередь тонкого стилиста Эрика Ромера, создав, с одной стороны, типично постмодернистский коллаж из цитат лент Бергмана, как бы поддавшись влиянию недавно ушедшего от нас «последнего из могикан» Жан-Люка Годара. Однако атмосфера ее картины — тонкая, лирическая, воздушная, пронизанная светлой грустью — типично ромеровская. Можно также припомнить и документальную поэму Вима Вендерса «Токио-Га», посвященную поиску режиссером той самой Японии, которую он привык видеть в лентах Ясудзиро Одзу.

Ингмар Бергман, если не считать раннее творчество, весьма редко обращался к повседневной жизни Швеции, сосредотачиваясь на человеческих взаимоотношениях. Конфликты в его фильмах — на грани жизни и смерти, а персонажи часто не понимают не только друг друга, но и самих себя. Именно по этой причине многие ленты Бергмана кажутся тяжелыми, о чем говорит и Крис, героиня Вики Крипс. Сама она, как автор, скорее, тяготеет к тонкой, едва уловимой вязи человеческих отношений а-ля Ромер. Поэтому суровый психолог Бергман воспринимается ей как жестокий реалист, даже садист, который любит «копаться» в душах героев, вытаскивая на свет божий все их комплексы и страхи.

Страх — одна из устойчивых тем киномира Бергмана (не без влияния датского философа и теолога Сёрена Кьеркегора, которого приписывают к экзистенциалистам, несмотря на то, что он жил в первой половине XIX века). Для Крис и Тони Бергман — плод восхищения, нежели учитель. У них совершенно другой стиль, они люди другой эпохи, поэтому стремление Бергмана проникнуть за пределы — туда, где душа видит бога не гадательно, а лицом к лицу — им непонятно и неблизко.

Отношения великого режиссера с богом ими трактуются излишне просто. А ведь бог, образ которого нередко сливался в воображении Бергмана с суровым отцом-пастором, оставался для него главным монстром, призраком, присутствующим во всех его фильмах. Неслучайно Бергман так любил фразу Юджина О’Нила, говорящую, что «драматургия, не сосредоточенная на отношениях человека и бога, лишена всякого смысла».

Бога в «Острове Бергмана» действительно нет, поэтому фильм наглядно демонстрирует, насколько, при всей славе мастера, он непонятен даже своим почитателям. Искусство Бергмана вырастало из его жизни, питалось его страстью, ошибками, сомнениями, даже демонами души, о чем полунасмешливо говорит главный герой сценария Крис. Ее брак с Тони, внешне лишенный бурь и гроз, походит, скорее, на спокойное Балтийское море, в акватории которого как раз и расположен остров Форё. Спокойная, величественная природа острова, возможно, и способствовала интересу Бергмана к демонам души, ведь человек все время о чем-то переживает, и порой причиной страха выступают не объективные обстоятельства, а фантомы прошлого.

Миа Хансен-Лёв, выстраивая повествование вокруг личности режиссера и работы фонда Бергмана, который хранит его наследие, солидаризируется с мнением самого Ингмара о непостижимости фигуры творца. Эту мысль Бергман высказывал, явно или скрытно, в целой череде своих работ — ярче всего в «Лице» и «Ритуале».

Личность Бергмана остается непрозрачной для Крис и Тони, природа Форё в их понимании контрастирует с тяжелыми драмами и притчами мастера. У самой Крис история внезапной страсти выходит не в духе Бергмана (хоть она и пишет ее в том самом доме, где когда-то снимались «Сцены из супружеской жизни»), а, скорее, в духе Эрика Ромера, который, напротив, не любил сильных страстей и сглаживал драматургию мягкой иронией и лукавством.

Но главное, что стремится отобразить Хансен-Лев, играя со зрителем в интеллектуальные шарады, — это невозможность и напрасность снимать «как кто-то». Истинное творчество вырастает из глубины человека, напитывается его собственными убеждениями, страхами, комплексами и живет своей жизнью. Неслучайно постановщик вводит элементы метафильма и даже показывает двойные роли Андерса Даниелсена Лье и Мии Васиковски. Вот они, герои сценария Крис, а затем уже просто актеры, обсуждающие рабочий процесс со сценаристом. Похожий прием использовал и сам Бергман в «Страсти», которая также создавалась на острове Форё.