Кинотексты
Молодые авторы о кино
НИКИТА ПОДКУЙКО + СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30 ДЕКАБРЯ 2023
БАРБИГЕЙМЕР: ДА КТО ТАКОЙ ЭТОТ ВАШ «ИДЕОЛОГИЯ»?
Розовый пластик и немирный атом
БАРБИГЕЙМЕР: ДА КТО ТАКОЙ ЭТОТ ВАШ «ИДЕОЛОГИЯ»?
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ + НИКИТА ПОДКУЙКО | 30.12.2023
Розовый пластик и немирный атом
БАРБИГЕЙМЕР: ДА КТО ТАКОЙ ЭТОТ ВАШ «ИДЕОЛОГИЯ»?
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ + НИКИТА ПОДКУЙКО | 30.12.2023
Розовый пластик и немирный атом
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссеры: Грета Гервиг + Кристофер Нолан
Страны: США, Великобритания
Год: 2023
Никита Подкуйко
Август 1945 года
Советский Союз начинает военную операцию, которой закончится Вторая мировая война — блицкриг на сопках Маньчжурии. Спланированный жесткий удар по захватническим силам Японии привел к разгрому неприятеля. Японский премьер Судзуки тогда заявил: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны». «Было бы ошибкой полагать, что судьба Японии была решена атомной бомбой», — признавал не особо жалующий Советы Черчилль.
Сергей Чацкий
Март 1959 года
На выставке American International Toy Fair в Нью-Йорке воротилы американского «игрушечного» бизнеса впервые увидели пластиковую девушку в купальнике «под зебру» с выдающейся фигурой, которую разработала компания Mattel. Однако массовая «розовая горячка» случилась позже — все 60-е мателловцы потратили на то, чтобы взрослые женщины и их дочери приняли новый игровой концепт: отныне кукла — это не младенец или маленькая девочка, с помощью которой взрослеющие американки как бы учатся воспитывать собственных детей; кукла по имени Барби — это кукла, играя с которой ребенок взаимодействует с будущей версией себя. Пока прочие производители игрушек взращивали образцовых домохозяек, Mattel продвигали в народ идею о воспеваемой в речах феминисток всех без исключения «волн» той самой «сильной и независимой».
Страны: США, Великобритания
Год: 2023
Никита Подкуйко
Август 1945 года
Советский Союз начинает военную операцию, которой закончится Вторая мировая война — блицкриг на сопках Маньчжурии. Спланированный жесткий удар по захватническим силам Японии привел к разгрому неприятеля. Японский премьер Судзуки тогда заявил: «Вступление сегодня утром в войну Советского Союза ставит нас окончательно в безвыходное положение и делает невозможным дальнейшее продолжение войны». «Было бы ошибкой полагать, что судьба Японии была решена атомной бомбой», — признавал не особо жалующий Советы Черчилль.
Сергей Чацкий
Март 1959 года
На выставке American International Toy Fair в Нью-Йорке воротилы американского «игрушечного» бизнеса впервые увидели пластиковую девушку в купальнике «под зебру» с выдающейся фигурой, которую разработала компания Mattel. Однако массовая «розовая горячка» случилась позже — все 60-е мателловцы потратили на то, чтобы взрослые женщины и их дочери приняли новый игровой концепт: отныне кукла — это не младенец или маленькая девочка, с помощью которой взрослеющие американки как бы учатся воспитывать собственных детей; кукла по имени Барби — это кукла, играя с которой ребенок взаимодействует с будущей версией себя. Пока прочие производители игрушек взращивали образцовых домохозяек, Mattel продвигали в народ идею о воспеваемой в речах феминисток всех без исключения «волн» той самой «сильной и независимой».
Никита Подкуйко
Июль 2023 года
С момента победы над Гитлером прошло без малого восемь десятков лет. В России со скрипом и под охи Минкульта в теневой прокат выходит новый фильм Кристофера Нолана «Опергеймер» (без поклона в сторону Гоблача этот материал обойтись никак не мог).
Сняв когда-то парочку крепких фильмов, Кристофер Нолан уселся в голливудское кресло именитого постановщика, новые фильмы которого очень многими хвалятся заочно. И надел курточку с надписью «культовый реж».
Я могу понять, когда Тарантино «отменяет» убийство Шэрон Тейт и выставляет сектантов «конченными хиппи», которые ни на что не способны. Да, «Однажды в… Голливуде» скрупулезно и со смаком воссоздает эпоху конца шестидесятых, чтобы финальный переворот сработал на все сто. Но у Нолана интерпретация истории совсем другого порядка: Оппенгеймер создает атомную бомбу, сбросом которой завершается Вторая мировая. Да, Роберт понимает, что совершил ошибку, повлекшую смерти десятков тысяч людей. Да, его пытается перемолоть бюрократическая система. Но он вступает в эту гонку и с участием рассказывает, что Советы близки к созданию бомбы и как именно нужно их перегнать. Да и вообще, он месяцами разрабатывал бомбу, единственное предназначение которой — массово убивать людей. И тут чувствуется лукавство, его мотивация обозначена как «мы должны изобрести ее раньше, чем нацисты». Типично американская история со всеми миротворческими бомбежками на Балканах и в Афганистане.
Надысь новый Нолан подъехал в «цифре». Что же уместилось в три часа хронометража?
Сергей Чацкий
В «цифре» подъехала и «Барби» (как и «Оппенгеймер», не надысь, а еще осенью), и все мы стали свидетелями небывалой «барбитомии». Это как «дихотомия», только «барбитомия»: постправды и автономной подлинности.
Однако вся движуха началась даже до премьеры блокбастеров Нолана и Гервиг, когда стало известно, что их релиз пройдет в рамках одной прокатной недели. Мигом родилась вышедшая из-под контроля шутка про «Барбигеймер» — мем и противопоставление: гламурного пластика и невидимого (и не очень-то мирного) атома, высказывания о том, что все мы, как особи, умрем — и это нормально с точки зрения человеческой физиологии, и о том, что все мы, как цели для ядерного удара, умрем — и такова неизбежная издержка прогресса.
Июль 2023 года
С момента победы над Гитлером прошло без малого восемь десятков лет. В России со скрипом и под охи Минкульта в теневой прокат выходит новый фильм Кристофера Нолана «Опергеймер» (без поклона в сторону Гоблача этот материал обойтись никак не мог).
Сняв когда-то парочку крепких фильмов, Кристофер Нолан уселся в голливудское кресло именитого постановщика, новые фильмы которого очень многими хвалятся заочно. И надел курточку с надписью «культовый реж».
Я могу понять, когда Тарантино «отменяет» убийство Шэрон Тейт и выставляет сектантов «конченными хиппи», которые ни на что не способны. Да, «Однажды в… Голливуде» скрупулезно и со смаком воссоздает эпоху конца шестидесятых, чтобы финальный переворот сработал на все сто. Но у Нолана интерпретация истории совсем другого порядка: Оппенгеймер создает атомную бомбу, сбросом которой завершается Вторая мировая. Да, Роберт понимает, что совершил ошибку, повлекшую смерти десятков тысяч людей. Да, его пытается перемолоть бюрократическая система. Но он вступает в эту гонку и с участием рассказывает, что Советы близки к созданию бомбы и как именно нужно их перегнать. Да и вообще, он месяцами разрабатывал бомбу, единственное предназначение которой — массово убивать людей. И тут чувствуется лукавство, его мотивация обозначена как «мы должны изобрести ее раньше, чем нацисты». Типично американская история со всеми миротворческими бомбежками на Балканах и в Афганистане.
Надысь новый Нолан подъехал в «цифре». Что же уместилось в три часа хронометража?
Сергей Чацкий
В «цифре» подъехала и «Барби» (как и «Оппенгеймер», не надысь, а еще осенью), и все мы стали свидетелями небывалой «барбитомии». Это как «дихотомия», только «барбитомия»: постправды и автономной подлинности.
Однако вся движуха началась даже до премьеры блокбастеров Нолана и Гервиг, когда стало известно, что их релиз пройдет в рамках одной прокатной недели. Мигом родилась вышедшая из-под контроля шутка про «Барбигеймер» — мем и противопоставление: гламурного пластика и невидимого (и не очень-то мирного) атома, высказывания о том, что все мы, как особи, умрем — и это нормально с точки зрения человеческой физиологии, и о том, что все мы, как цели для ядерного удара, умрем — и такова неизбежная издержка прогресса.
Никита Подкуйко
Но куда интереснее посмотреть на кинотеатры в момент одновременного проката обоих картин — увешанные постерами розовой «Барби» и мрачного «Оппенгеймера» как иллюстрация двух полярностей нашей действительности. В фойе столкнулись суровые сигмы, выходящие с сеанса «Барби» и e-girl, идущие на нового Нолана. Так и родился феномен «Барбигеймера». И позднее — сей настоящий текст.
Хочу заметить, что «Барбигеймер» — продукт не только визуальный (согласитесь, жизнерадостная Барби и сурьезный Оппенгеймер по соседству — смех да и только), но и идеологический. Трактовать «Барби» можно по-разному, ведь создатели отошли от какой-либо однозначности посыла — интересно, что об этом фильмеце напишет второй голос этого текста. Среди прочего и забегая вперед, фильм акцентирует внимание на отсутствии идентичности Кена: он всю жизнь был окружен женщинами (или женщиной), в обществе которых потерял себя. Это справедливо для нашего мира и отлично вписывается в раздутую до абсурда идеологию сигм. Дескать, куй себя и свою индивидуальность в одиночестве, не растворяясь в женском внимании. Отсюда и мемы про всех «наших», — Полли, Сильвио, Тони, Криса — покупающих в кассе билеты на «Барби».
Сергей Чацкий
А мемы, как и искусство в целом, как и искусство кино, да и вообще, как и все в этой жизни — происходят из чего-то. У всего есть начало очевидное и начало, не поверите, менее очевидное. Вот, например, Дэвид Финчер как-то снял триллер «Зодиак» про вполне реального серийного убийцу. И одним из факторов, который обеспечил ленте успех и стал гарантом того, что всеобщая паранойя, там продемонстрированная, не будет казаться зрителю фальшивой — сам Финчер. Ведь в детстве он успел покататься в школьном автобусе в сопровождении полицейских машин, ибо в те годы и в тех местах настоящий Зодиак орудовал в режиме «прямо здесь и прямо сейчас».
Так и Грета Гервиг, постановщица «Барби», решила рассказывать о чересчур мультиполярном мире, в котором ей довелось пожить и доводится жить в данный момент. О мире, что разрывается, где ведется чуть ли не Холодная война гендеров, сабгендеров и государственных институций. Гервиг исходит из неочевидных аспектов актуальной ситуации. Точнее даже будет сказать, из «актуалочки»: поле современной толерантности одновременно вызывает и клаустрофобию, и агорафобию; то, что предполагает уютно сосуществование всех с каждым, всех цветов со всеми спектрами, все равно продолжает щемить одних и не щемить других. Гервиг — не витальная феминистка, но определенно заинтересованная в «матчасти» персона — выпускает фильм, при всей своей волшебности и игрушечности, вполне может быть, даже более реалистичный и социально-острый, нежели байопик о жизни мужика, что ни много ни мало создал атомную бомбу.
Да, если совсем шизануться и так прикинуть, то «Оппенгеймер» — в большей степени фантастическое кино, чем фантасмагоричная во все поля «Барби», что на самом-то деле не так уж и сильно удивляет. Ибо Нолан любит и умеет снимать фантастические полотна, в которых человек становится функцией, а исторический факт, прошедший через нолановский мировоззренческий фильтр, обретает флер безмерно далекой от нынешнего положения вещей техногенной сказки — и с ложью, и с намеком, и для добрых молодцов уроком.
Но куда интереснее посмотреть на кинотеатры в момент одновременного проката обоих картин — увешанные постерами розовой «Барби» и мрачного «Оппенгеймера» как иллюстрация двух полярностей нашей действительности. В фойе столкнулись суровые сигмы, выходящие с сеанса «Барби» и e-girl, идущие на нового Нолана. Так и родился феномен «Барбигеймера». И позднее — сей настоящий текст.
Хочу заметить, что «Барбигеймер» — продукт не только визуальный (согласитесь, жизнерадостная Барби и сурьезный Оппенгеймер по соседству — смех да и только), но и идеологический. Трактовать «Барби» можно по-разному, ведь создатели отошли от какой-либо однозначности посыла — интересно, что об этом фильмеце напишет второй голос этого текста. Среди прочего и забегая вперед, фильм акцентирует внимание на отсутствии идентичности Кена: он всю жизнь был окружен женщинами (или женщиной), в обществе которых потерял себя. Это справедливо для нашего мира и отлично вписывается в раздутую до абсурда идеологию сигм. Дескать, куй себя и свою индивидуальность в одиночестве, не растворяясь в женском внимании. Отсюда и мемы про всех «наших», — Полли, Сильвио, Тони, Криса — покупающих в кассе билеты на «Барби».
Сергей Чацкий
А мемы, как и искусство в целом, как и искусство кино, да и вообще, как и все в этой жизни — происходят из чего-то. У всего есть начало очевидное и начало, не поверите, менее очевидное. Вот, например, Дэвид Финчер как-то снял триллер «Зодиак» про вполне реального серийного убийцу. И одним из факторов, который обеспечил ленте успех и стал гарантом того, что всеобщая паранойя, там продемонстрированная, не будет казаться зрителю фальшивой — сам Финчер. Ведь в детстве он успел покататься в школьном автобусе в сопровождении полицейских машин, ибо в те годы и в тех местах настоящий Зодиак орудовал в режиме «прямо здесь и прямо сейчас».
Так и Грета Гервиг, постановщица «Барби», решила рассказывать о чересчур мультиполярном мире, в котором ей довелось пожить и доводится жить в данный момент. О мире, что разрывается, где ведется чуть ли не Холодная война гендеров, сабгендеров и государственных институций. Гервиг исходит из неочевидных аспектов актуальной ситуации. Точнее даже будет сказать, из «актуалочки»: поле современной толерантности одновременно вызывает и клаустрофобию, и агорафобию; то, что предполагает уютно сосуществование всех с каждым, всех цветов со всеми спектрами, все равно продолжает щемить одних и не щемить других. Гервиг — не витальная феминистка, но определенно заинтересованная в «матчасти» персона — выпускает фильм, при всей своей волшебности и игрушечности, вполне может быть, даже более реалистичный и социально-острый, нежели байопик о жизни мужика, что ни много ни мало создал атомную бомбу.
Да, если совсем шизануться и так прикинуть, то «Оппенгеймер» — в большей степени фантастическое кино, чем фантасмагоричная во все поля «Барби», что на самом-то деле не так уж и сильно удивляет. Ибо Нолан любит и умеет снимать фантастические полотна, в которых человек становится функцией, а исторический факт, прошедший через нолановский мировоззренческий фильтр, обретает флер безмерно далекой от нынешнего положения вещей техногенной сказки — и с ложью, и с намеком, и для добрых молодцов уроком.
Никита Подкуйко
Действительно, «Барби» куда менее прямолинейна в своей идеологической составляющей, нежели «Оппенгеймер», хотя по уму и вроде бы должно быть наоборот. Нарратив написан широкими либеральными мазками — да так, что увиденное можно трактовать любым способом. Вот уж действительно субъективное кино. Или скорее массовое коммерческое кино, которое хочет понравиться всем, потрогав неоднозначную и актуальную тему. Фильм сам не определился, какой вывод хочет сделать. Поэтому в финале мы видим типичный, уже почти набивший оскомину форсированный хэппи-энд. Речь-мораль, после которой все кивают и вроде как продолжают жить так же, как в начале картины, только чуть лучше.
А вообще, конечно же, это коммерческий фильм, в корне которого зарыта критика капиталистической системы (без поклона в сторону Гоблача этот материал обойтись никак не мог). Оказавшись в реальном мире и в общих чертах осознав устройство современного общества, отстраненный наблюдатель Барби впадает в депрессию, получает тревожность, рыдает в отчаянии. Достойная реакция на действительность. И тогда игрушка «Барби с депрессией» становится лидером продаж. Героиня нашего времени.
Сергей Чацкий
Считаю, что и «Барби», и «Оппенгеймер», как бы не казалось поначалу, что задумывали их как памфлеты, — феминизма и антимилитаризма соответственно — памфлетичными произведениями по итогу не являются. Не будет инквизиции — не будет и дьявола. Эти ленты не раскидываются ярлыками и не клеймят одних как обязательно хороших, а других как обязательно плохих. Да, Роберт Оппенгеймер, увидев, как его «Тринити» высвобождает энергию мощностью 20 тысяч тонн в тротиловом эквиваленте посреди пустыни в Нью-Мексико, нарекает себя «смертью — разрушителем миров» по Бхагавадгите, а его самого всю дорогу жизни и почти трехчасового хронометража фильма Нолана обзывают прокоммунистическим мерзавцем. Да, Барби, оказавшись в мире непластиковых людей и встретившись со своей целевой аудиторией, слышит не слова восторга от верящей в чудо девочки-подростка, а оскорбление циничного тинейджера XXI века, что обзывает блондинку «фашисткой» и «позором всего феминистического дела».
Да, «Барби» и «Оппенгеймер» орудуют идеологией, но, скорее всего, не стремятся таковой стать — тут больше пахнет постмодернистской историей. Историей о том, что Нолан через военные игры и будни яйцеголовых рисует картину реальности, которую уже можно было считать разрушенной в тот момент, когда кубриковская обезьяна впервые взяла в руки чью-то кость и забила ей до смерти другую обезьяну. Ну а Гервиг — реальность, в которой тех же приматов заменяют девочки, играющие со старомодными куклами-младенцами, а вместо черного обелиска на них с неба падает огромная Барби, прямо констатирующая, что женщине не обязательно быть только лишь матерью. И, косвенно, через последующие события картины Гервиг — что мужчине не обязательно быть скачущим на коне накаченным бизнесменом с Уолл-стрит, чтобы оставаться достойным мужчиной.
Действительно, «Барби» куда менее прямолинейна в своей идеологической составляющей, нежели «Оппенгеймер», хотя по уму и вроде бы должно быть наоборот. Нарратив написан широкими либеральными мазками — да так, что увиденное можно трактовать любым способом. Вот уж действительно субъективное кино. Или скорее массовое коммерческое кино, которое хочет понравиться всем, потрогав неоднозначную и актуальную тему. Фильм сам не определился, какой вывод хочет сделать. Поэтому в финале мы видим типичный, уже почти набивший оскомину форсированный хэппи-энд. Речь-мораль, после которой все кивают и вроде как продолжают жить так же, как в начале картины, только чуть лучше.
А вообще, конечно же, это коммерческий фильм, в корне которого зарыта критика капиталистической системы (без поклона в сторону Гоблача этот материал обойтись никак не мог). Оказавшись в реальном мире и в общих чертах осознав устройство современного общества, отстраненный наблюдатель Барби впадает в депрессию, получает тревожность, рыдает в отчаянии. Достойная реакция на действительность. И тогда игрушка «Барби с депрессией» становится лидером продаж. Героиня нашего времени.
Сергей Чацкий
Считаю, что и «Барби», и «Оппенгеймер», как бы не казалось поначалу, что задумывали их как памфлеты, — феминизма и антимилитаризма соответственно — памфлетичными произведениями по итогу не являются. Не будет инквизиции — не будет и дьявола. Эти ленты не раскидываются ярлыками и не клеймят одних как обязательно хороших, а других как обязательно плохих. Да, Роберт Оппенгеймер, увидев, как его «Тринити» высвобождает энергию мощностью 20 тысяч тонн в тротиловом эквиваленте посреди пустыни в Нью-Мексико, нарекает себя «смертью — разрушителем миров» по Бхагавадгите, а его самого всю дорогу жизни и почти трехчасового хронометража фильма Нолана обзывают прокоммунистическим мерзавцем. Да, Барби, оказавшись в мире непластиковых людей и встретившись со своей целевой аудиторией, слышит не слова восторга от верящей в чудо девочки-подростка, а оскорбление циничного тинейджера XXI века, что обзывает блондинку «фашисткой» и «позором всего феминистического дела».
Да, «Барби» и «Оппенгеймер» орудуют идеологией, но, скорее всего, не стремятся таковой стать — тут больше пахнет постмодернистской историей. Историей о том, что Нолан через военные игры и будни яйцеголовых рисует картину реальности, которую уже можно было считать разрушенной в тот момент, когда кубриковская обезьяна впервые взяла в руки чью-то кость и забила ей до смерти другую обезьяну. Ну а Гервиг — реальность, в которой тех же приматов заменяют девочки, играющие со старомодными куклами-младенцами, а вместо черного обелиска на них с неба падает огромная Барби, прямо констатирующая, что женщине не обязательно быть только лишь матерью. И, косвенно, через последующие события картины Гервиг — что мужчине не обязательно быть скачущим на коне накаченным бизнесменом с Уолл-стрит, чтобы оставаться достойным мужчиной.
Никита Подкуйко
Но, как известно из мемов, у нас есть Барби разных типов и комплекций, но нет Кенов без железобетонного пресса и идеального загара.
Сергей Чацкий
Однако, как известно тоже из мемов, Нолан — гений. А не из мемов известно, что Гервиг, будучи дочерью прожженной феминистки, в детстве куклы «Барби» не имела, а поиграть с пластмассовой красоткой могла только тогда, когда подружки давали ей «погонять» своих бэушных — чужой рукой уже изрисованных и измалеванных. Теперь взрослая Гервиг играет с куклами, только на съемочной площадке (в каждом первом интервью, посвященном «Барби», постановщица говорит о том, как это важно — давать свободу своему внутреннему ребенку). И задора вперемешку с режиссерским азартом в ее проекте как будто бы куда больше, чем политики. А вот у Нолана в этом плане дела обстоят несколько иначе.
Никита Подкуйко
Это всегда непростой разговор — может ли искусство иметь политический подтекст. Вернее, может ли настоящее, условно «вечное» искусство (вот она, софистская уловка про истинность) зиждеться на сиюминутных переживаниях. И более того, служить рупором идеологической пропаганды. Наверное, может. Но это не помешает мне называть «Оппенгеймера» тухлой и невыразительной копией катушки, запечатлевшей Аполлон-11 на Луне. Такая же идеологически заряженная лента, призванная превознести «американ пипл» над «совиет рашнс», только пресная и блеклая с точки зрения непосредственно рассказа истории. Не люблю использовать слово «скучный», потому как оно в крайней степени субъективное и даже некорректное, но если бы не просмотр в кинотеатре, где все фильмы раскрываются в самом выгодном свете, то я бы бросил «Оппенгеймера» через полчаса после начала.
Из выразительного в ленте лишь крупные планы обтянутого сухой кожей лица Киллиана Мерфи, на котором контрапунктом искрятся голубые глаза.
Но, как известно из мемов, у нас есть Барби разных типов и комплекций, но нет Кенов без железобетонного пресса и идеального загара.
Сергей Чацкий
Однако, как известно тоже из мемов, Нолан — гений. А не из мемов известно, что Гервиг, будучи дочерью прожженной феминистки, в детстве куклы «Барби» не имела, а поиграть с пластмассовой красоткой могла только тогда, когда подружки давали ей «погонять» своих бэушных — чужой рукой уже изрисованных и измалеванных. Теперь взрослая Гервиг играет с куклами, только на съемочной площадке (в каждом первом интервью, посвященном «Барби», постановщица говорит о том, как это важно — давать свободу своему внутреннему ребенку). И задора вперемешку с режиссерским азартом в ее проекте как будто бы куда больше, чем политики. А вот у Нолана в этом плане дела обстоят несколько иначе.
Никита Подкуйко
Это всегда непростой разговор — может ли искусство иметь политический подтекст. Вернее, может ли настоящее, условно «вечное» искусство (вот она, софистская уловка про истинность) зиждеться на сиюминутных переживаниях. И более того, служить рупором идеологической пропаганды. Наверное, может. Но это не помешает мне называть «Оппенгеймера» тухлой и невыразительной копией катушки, запечатлевшей Аполлон-11 на Луне. Такая же идеологически заряженная лента, призванная превознести «американ пипл» над «совиет рашнс», только пресная и блеклая с точки зрения непосредственно рассказа истории. Не люблю использовать слово «скучный», потому как оно в крайней степени субъективное и даже некорректное, но если бы не просмотр в кинотеатре, где все фильмы раскрываются в самом выгодном свете, то я бы бросил «Оппенгеймера» через полчаса после начала.
Из выразительного в ленте лишь крупные планы обтянутого сухой кожей лица Киллиана Мерфи, на котором контрапунктом искрятся голубые глаза.
Сергей Чацкий
При всем при этом глупо отрицать, что «Оппенгеймер» отлично снят. И, да, если вы смотрите его не дома, на плазме, а в кинотеатре на здоровенном экране, то всевозможные вопросы о том, зачем снимать большое разговорное кино на 70мм IMAX-пленке, в момент отпадут. Почти каждый фильм Нолана — это торжество аналога над цифрой, практического над компьютерным и впечатляюще-громоздкого над компактно-утилитарным. В этом плане «Оппенгеймер» столь же визуально и постановочно складен, как и прочие многослойные, зачастую алинейные, асинхронные, вневременные, внепричиннные и внеследственные нолановские «Доводы», «Начала», «Интерстеллары» и «Дюнкерки». Искушенного зрителя вряд ли торкнет, но любителей полюбоваться техничным кино наверняка за душу ущипнет то, как в «Оппенгеймере» интересно и без применения CGI имитируют процессы ядерного синтеза, как режиссер играется со звуком и в самые напряженные с перспективы Роба Оппенгеймера эпизоды — с тишиной. А также то, как тут манипулируют соотношением сторон и черно-белым фильтром, разграничивающими разные точки зрения разных участников действа под названием «Manhattan Project и его последствия».
Никита Подкуйко
«Барби» снята, конечно, не менее сочно — подавляющая розовая палитра вылилась за пределы экрана, породив нечто большее, тренд на розофикацию. Да уж, многим хотелось бы оказаться в безбедном и солнечном городе Барбиленд, утащив оттуда сюда хоть какие-нибудь атрибуты этого благополучия.
При всем при этом глупо отрицать, что «Оппенгеймер» отлично снят. И, да, если вы смотрите его не дома, на плазме, а в кинотеатре на здоровенном экране, то всевозможные вопросы о том, зачем снимать большое разговорное кино на 70мм IMAX-пленке, в момент отпадут. Почти каждый фильм Нолана — это торжество аналога над цифрой, практического над компьютерным и впечатляюще-громоздкого над компактно-утилитарным. В этом плане «Оппенгеймер» столь же визуально и постановочно складен, как и прочие многослойные, зачастую алинейные, асинхронные, вневременные, внепричиннные и внеследственные нолановские «Доводы», «Начала», «Интерстеллары» и «Дюнкерки». Искушенного зрителя вряд ли торкнет, но любителей полюбоваться техничным кино наверняка за душу ущипнет то, как в «Оппенгеймере» интересно и без применения CGI имитируют процессы ядерного синтеза, как режиссер играется со звуком и в самые напряженные с перспективы Роба Оппенгеймера эпизоды — с тишиной. А также то, как тут манипулируют соотношением сторон и черно-белым фильтром, разграничивающими разные точки зрения разных участников действа под названием «Manhattan Project и его последствия».
Никита Подкуйко
«Барби» снята, конечно, не менее сочно — подавляющая розовая палитра вылилась за пределы экрана, породив нечто большее, тренд на розофикацию. Да уж, многим хотелось бы оказаться в безбедном и солнечном городе Барбиленд, утащив оттуда сюда хоть какие-нибудь атрибуты этого благополучия.
Сергей Чацкий
Как завещал классик русского панк-рока: «Кошмар стал длиннее на день, а день стал короче на нас». Наш вид находится на пороге апокалипсиса, и не то чтобы этот процесс начался недавно — долгое время, не десятилетия, не века, а целые миллениумы мы живем, любуясь всепланетным цирком на границе великих исторических изменений. Особенно сейчас, когда по всему земному шару творится всякое неопределенное, старое кино обретает новые смыслы, а новое кино все чаще отсылает к старым ранам.
Рана «Оппенгеймера» — шрам великой войны и боль от того, что великие умы служат не созиданию, а разрушению. Ну, а у создателей «Барби» зудит отнюдь не потому, что общество обесценивает женщин, зачастую обобщая их функции под триаду «понять-простить-ублажить». «Барби» ноет из-за зрителя, которому отчетливо виден хайповый феномен «Барбигеймера» (хотя это совсем не ново для мира кино, когда ожидаемые блокбастеры запускаются в релиз нос к носу) и вытекающая из имени девчачьего бренда в заголовке заочная ангажированность ко всему, что ассоциируется с корнем «фем». И остается малозаметен сомн «пасхалок», океан метанарратива и на удивление крепкая режиссура, сплетенная из нитей классических американских мюзиклов и красочных диснеевских мультиков.
Никита Подкуйко
Как мне кажется, слишком красиво сказано по отношению к коммерческому кино, первоначальная цель которого заработать денег и вызвать конкретные эмоции у зрителей. А если авторам еще удастся впихнуть в него ворох метанарратива и отсылок, чтобы ублажить своего «внутреннего режиссера» вместе с парочкой кинокритиков, то, считай, жизнь удалась.
Как завещал классик русского панк-рока: «Кошмар стал длиннее на день, а день стал короче на нас». Наш вид находится на пороге апокалипсиса, и не то чтобы этот процесс начался недавно — долгое время, не десятилетия, не века, а целые миллениумы мы живем, любуясь всепланетным цирком на границе великих исторических изменений. Особенно сейчас, когда по всему земному шару творится всякое неопределенное, старое кино обретает новые смыслы, а новое кино все чаще отсылает к старым ранам.
Рана «Оппенгеймера» — шрам великой войны и боль от того, что великие умы служат не созиданию, а разрушению. Ну, а у создателей «Барби» зудит отнюдь не потому, что общество обесценивает женщин, зачастую обобщая их функции под триаду «понять-простить-ублажить». «Барби» ноет из-за зрителя, которому отчетливо виден хайповый феномен «Барбигеймера» (хотя это совсем не ново для мира кино, когда ожидаемые блокбастеры запускаются в релиз нос к носу) и вытекающая из имени девчачьего бренда в заголовке заочная ангажированность ко всему, что ассоциируется с корнем «фем». И остается малозаметен сомн «пасхалок», океан метанарратива и на удивление крепкая режиссура, сплетенная из нитей классических американских мюзиклов и красочных диснеевских мультиков.
Никита Подкуйко
Как мне кажется, слишком красиво сказано по отношению к коммерческому кино, первоначальная цель которого заработать денег и вызвать конкретные эмоции у зрителей. А если авторам еще удастся впихнуть в него ворох метанарратива и отсылок, чтобы ублажить своего «внутреннего режиссера» вместе с парочкой кинокритиков, то, считай, жизнь удалась.
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
