Кинотексты
Молодые авторы о кино
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30 МАЯ 2022
НИКА: ЖИЗНЬ МОЯ — ЧЕРНОВИК
Прогремевшая на весь СССР поэтесса встречает забвение на заре «сытых» двухтысячных
НИКА: ЖИЗНЬ МОЯ — ЧЕРНОВИК
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30.05.2022
Прогремевшая на весь СССР поэтесса встречает забвение на заре «сытых» двухтысячных
НИКА: ЖИЗНЬ МОЯ — ЧЕРНОВИК
СЕРГЕЙ ЧАЦКИЙ | 30.05.2022
Прогремевшая на весь СССР поэтесса встречает забвение на заре «сытых» двухтысячных
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Режиссер: Василиса Кузьмина
Страна: Россия
Год: 2022
Начало советских восьмидесятых. На архивной записи мы видим девчушку с родинкой над верхней губой, сверкающими зелеными глазками и стрижкой «под Цветаеву». Ей восемь лет, и она оживленно декларирует стихи собственного сочинения в объектив телекамеры. Корреспонденты приехали в теплую Ялту, чтобы пообщаться с вундеркиндом, чью поэзию издают по всему Союзу, даже несмотря на то, что автор пронзительных строк — в силу малого возраста — все еще пишет с ошибками.
Страна: Россия
Год: 2022
Начало советских восьмидесятых. На архивной записи мы видим девчушку с родинкой над верхней губой, сверкающими зелеными глазками и стрижкой «под Цветаеву». Ей восемь лет, и она оживленно декларирует стихи собственного сочинения в объектив телекамеры. Корреспонденты приехали в теплую Ялту, чтобы пообщаться с вундеркиндом, чью поэзию издают по всему Союзу, даже несмотря на то, что автор пронзительных строк — в силу малого возраста — все еще пишет с ошибками.
Не пишутся мои стихи,
Ни слова и ни строчки.
Разбросаны, как городки,
Все запятые, точки.
И день закончился без снов.
И ночь пройдет в потемках.
Ушли стихи, как тает лед
От солнца на пригорке.
Ника Турбина / Сборник стихотворений «Ступеньки вверх, ступеньки вниз…»
Аккуратная футболочка сменилась на мятую рубашку из плотной ткани, а в руке нарисовалась тлеющая сигарета. В очередном репортаже этого, конечно, не видно, и об этом особо не распространяются, но на бедре повзрослевшей поэтессы Ники Турбиной красуется рубец. Видимо, не так давно туда зашили «торпеду», дабы девушку «закодировать» от греха и от «градуса» подальше.
Еще через пару лет шрамы появятся на спине — как результат того, что Ника нечаянно выпадет из окна и получит травму позвоночника. Совсем скоро физические раны затянутся, однако ментальные увечья быстро не заживают. Шею барышни обернет тугой чокер, на плечи осядет рокерская кожанка, «торпеда» кустарным путем будет вырезана из ноги прямо в ванной…
Стихи не пишутся, душа расщепляется на атомы, строфы разваливаются, как развалился в 1991 году СССР, да и с мамой у Ники уже не «одно сердце на двоих». Но самое печальное — глаза Никуши перестанут блестеть как тогда, на ялтинской видеозаписи из 1983-го. Разве что зрачки зальются похмельными слезами или скучкуются от «сонной» дозы димедрола. Жизнь Турбиной резко обернется наброском не доведенной до ума поэмы, небрежно накарябанным черновиком, что рифмуется со стихом, написанным девушкой в далеком детстве.
Еще через пару лет шрамы появятся на спине — как результат того, что Ника нечаянно выпадет из окна и получит травму позвоночника. Совсем скоро физические раны затянутся, однако ментальные увечья быстро не заживают. Шею барышни обернет тугой чокер, на плечи осядет рокерская кожанка, «торпеда» кустарным путем будет вырезана из ноги прямо в ванной…
Стихи не пишутся, душа расщепляется на атомы, строфы разваливаются, как развалился в 1991 году СССР, да и с мамой у Ники уже не «одно сердце на двоих». Но самое печальное — глаза Никуши перестанут блестеть как тогда, на ялтинской видеозаписи из 1983-го. Разве что зрачки зальются похмельными слезами или скучкуются от «сонной» дозы димедрола. Жизнь Турбиной резко обернется наброском не доведенной до ума поэмы, небрежно накарябанным черновиком, что рифмуется со стихом, написанным девушкой в далеком детстве.
Жизнь моя — черновик,
На котором все буквы — созвездия…
Сочтены наперед все ненастные дни.
Жизнь моя — черновик.
Все удачи мои, невезения
Остаются на нем
Как надорванный выстрелом крик.
Ника Турбина / Сборник стихотворений «Черновик: Первая книга стихов»
Хоть в заголовок данного материала мы вписали фрагмент из «Черновика», лейтмотивом дебютного полного метра Василисы Кузьминой под названием «Ника», собственно Нике Турбиной и посвященного, становится стих «Свойство памяти» — короткое и мелодичное произведение, которое, впрочем, написано не Турбиной. Какова подмена! В ленте нет ни одной строчки, принадлежащей поэтессе, в малолетстве покорившей сердца миллионов советских читателей. Зато здесь слышны гитара Эллиота Смита и пианино группы The National. А еще «Ника» снята по старинке, на пленку, дабы поближе подобраться к эстетике воссоздаваемого в фильме рубежа конца девяностых — начала нулевых. Ощущается все это как клип сибирского постпанк-коллектива «Буерак», члены которого поют про «спортивные очки», про «страсть к курению» и тяготеют к lo-fi-стилистике начала двухтысячных. Эстетика эпохи VHS оборачивается VHS-оболочкой — та же метаморфоза случается и с «Никой». Аудио и видеоряд, уколовшись иглой мейнстрима, в симбиозе со сценарием, основанным на реальной истории реального человека, грациозно балансируют между вольным байопиком и обличительной спекуляцией на тему «Ника Турбина — проект».
Много слухов о Турбиной гуляло тогда, и многие из них, что неудивительно, подтверждаются уже в наши дни. О том, что детское творчество Ники есть не более, чем пописушки ее матери Майи — посредственные, если рассматривать их как творение взрослого автора, но гениальные по меркам первоклассницы. О том, что и Никуша, и мама ее — персоны душевнобольные и свое психическое здоровье нехило запустившие. О том, что в свои 16 лет девушка «типа сожительствовала» с пожилым швейцарским доктором за границей. В конце-то концов, о том толковали и до сих пор толкуют, что свой второй и по совместительству последний «полет» с балкона Турбина-младшая совершила намеренно. Хотела она покончить с собой или нет? Мы никогда не узнаем, так как спросить уже банально некого — 11 мая 2002 года Ника погибла, выпав из открытого окна с высоты пятого этажа.
Жизнь Турбиной — непаханое поле догадок, домыслов и типичных для биографий «маленьких гениев» тропов. В школьные годы — одаренная надежда нации; во взрослой жизни — кидалт, так и не научившийся существовать в социуме бок о бок с простыми смертными. Художественное кино про Турбину — это стих без рифмы и ритма. Верлибр, повествующий не столько о поэте и поэзии, сколько о родительской лжи и самообмане. Навязчивая акцентуация не на заслугах личности, а на ее трагедии и упадке. Хроника того, как 27-летняя инфантилка Ника уверенной походкой движется к членству в «Клубе 27», слушая в наушниках английских «электронщиков» из дуэта I Monster. Она шагает вперед к роковому исходу, упираясь то в стычки с новоиспеченным бойфрендом, то споря с матерью, которая ежечасно ищет горе-дочурке богатого жениха. Нечто похожее, то бишь наблюдение за угасанием молодого творца, проделывал режиссер Гас Ван Сент в своих «Последних днях», которые фиксировали закат жизни рок-музыканта, повадками и внешностью очень похожего на «короля гранжа» Курта Кобейна.
Много слухов о Турбиной гуляло тогда, и многие из них, что неудивительно, подтверждаются уже в наши дни. О том, что детское творчество Ники есть не более, чем пописушки ее матери Майи — посредственные, если рассматривать их как творение взрослого автора, но гениальные по меркам первоклассницы. О том, что и Никуша, и мама ее — персоны душевнобольные и свое психическое здоровье нехило запустившие. О том, что в свои 16 лет девушка «типа сожительствовала» с пожилым швейцарским доктором за границей. В конце-то концов, о том толковали и до сих пор толкуют, что свой второй и по совместительству последний «полет» с балкона Турбина-младшая совершила намеренно. Хотела она покончить с собой или нет? Мы никогда не узнаем, так как спросить уже банально некого — 11 мая 2002 года Ника погибла, выпав из открытого окна с высоты пятого этажа.
Жизнь Турбиной — непаханое поле догадок, домыслов и типичных для биографий «маленьких гениев» тропов. В школьные годы — одаренная надежда нации; во взрослой жизни — кидалт, так и не научившийся существовать в социуме бок о бок с простыми смертными. Художественное кино про Турбину — это стих без рифмы и ритма. Верлибр, повествующий не столько о поэте и поэзии, сколько о родительской лжи и самообмане. Навязчивая акцентуация не на заслугах личности, а на ее трагедии и упадке. Хроника того, как 27-летняя инфантилка Ника уверенной походкой движется к членству в «Клубе 27», слушая в наушниках английских «электронщиков» из дуэта I Monster. Она шагает вперед к роковому исходу, упираясь то в стычки с новоиспеченным бойфрендом, то споря с матерью, которая ежечасно ищет горе-дочурке богатого жениха. Нечто похожее, то бишь наблюдение за угасанием молодого творца, проделывал режиссер Гас Ван Сент в своих «Последних днях», которые фиксировали закат жизни рок-музыканта, повадками и внешностью очень похожего на «короля гранжа» Курта Кобейна.
Еще одна кинопараллель, только менее очевидная — «Зависнуть в Палм-Спрингс» Макса Барбакова. Чем тот фильм в итоге оказался? Ромкомом о том, как хорошо холодное пиво помогает справляться с калифорнийской жарой и осознанием того, что ты застрял в «дне сурка»? Или наряженным в гавайскую рубашку хоррором, намекающим зрителю на то, что избегание всякой ответственности и хроническое нежелание взрослеть — беды похлеще временной петли? «Я не хочу расти», — не говорит, но явно прокручивает в голове великовозрастный герой Энди Сэмберга, для которого реальный мир с реальными проблемами оказывается страшнее перспективы навечно зависнуть в темпоральном чистилище Палм-Спрингс и каждый день видеть на календаре одну и ту же дату — 9 ноября.
«Я не хочу расти», — дублирует экранная Ника Турбина. Персонаж из тех, кому в пупок не щекотало избавляться от комплексов недолюбленного и недорощенного ребенка. Некуда торопиться и некуда стремиться. Можно, конечно, попробовать поступить на актерское отделение, однако и эта амбиция Ники терпит сокрушительное фиаско. Тем более, там мама выложила на стол беляши — пухлые такие, сдобные — вкушая которые, героиня забывает все плохое, и все плохое бежит прочь от героини. Ложное занимает место правдивого, а кормительница, что реализовывала в своем чаде эгоистичные мечты о поэтическом Олимпе, из тиранши превращается в добрейшей души мадам, что по ночам малюет афиши для местного кинотеатра и без устали лелеет талантливую кровинушку. Таковы уж свойства памяти.
«Я не хочу расти», — дублирует экранная Ника Турбина. Персонаж из тех, кому в пупок не щекотало избавляться от комплексов недолюбленного и недорощенного ребенка. Некуда торопиться и некуда стремиться. Можно, конечно, попробовать поступить на актерское отделение, однако и эта амбиция Ники терпит сокрушительное фиаско. Тем более, там мама выложила на стол беляши — пухлые такие, сдобные — вкушая которые, героиня забывает все плохое, и все плохое бежит прочь от героини. Ложное занимает место правдивого, а кормительница, что реализовывала в своем чаде эгоистичные мечты о поэтическом Олимпе, из тиранши превращается в добрейшей души мадам, что по ночам малюет афиши для местного кинотеатра и без устали лелеет талантливую кровинушку. Таковы уж свойства памяти.
свойства памяти
менять хорошее на плохое
плохое на хорошее
плюшевым покрывать
острое
от объемного
оставлять остов
Мария Плешкова / Сборник стихотворений «это ничего не значит»
Что ж, мы острое плюшевым покрывать не будем и заявим следующее: «Ника» — фильм одновременно и уютный («ностальжи» по беззаботным нулевым), и депрессивный (травма творца, обманутого самыми дорогими людьми). Недосказанность исходного материала — жизнеописания Ники Турбиной — нивелируется глубокой проработкой психозов главной героини, образ которой воплотила Лиза Янковская, а также скользкими мотивами всех персонажей вокруг нее. В особенности мамы Майи, отыгранной Анной Михалковой. Любые вопросы о блюдении исторической правды отпадают за ненадобностью, ибо главное в этой картине — не пересказ биографии, а импульсивные и выразительные «дочки-матери», в которых беспомощно барахтается надломленная и нестабильная протагонистка.
Лучший способ переварить «Нику» — преобразить оптику и смотреть фильм не как кино про незавидную судьбу художницы, жившей «вчера», а как сигнал людям из оцифрованного «сегодня». Нужно переключиться на «отцов и детей», перенаправить вектор печальной истории Турбиной на тех, чьи отпрыски, рожденные в век широкополосного Интернета, записываются в вундеркинды здесь и сейчас. На тех, кто под продюсерством родителей с пеленок набирает огромную аудиторию в Сети, а в сознательном возрасте рискует стать жертвой преждевременного выгорания и повторить путь Турбиной.
Если так судить, то вся жизнь Ники — одно сплошное «не срослось». Ее имя пополнило список гениев, которым так и не довелось отыскать пристанище для себя и для своих мыслей. Да, она стала первой и последней после Ахматовой россиянкой, кому удалось (причем в возрасте 12 лет) урвать «Золотого льва» на поэтическом фестивале в Венеции. Да, ее поэзию переводили на десятки языков. Да, в наше неспокойное время Турбиной посвящают добротный художественный фильм. Вот только не смогла она сама, настоящая, малышка Никуша, стать большой тетей Никой Георгиевной. Не усвоила урок о том, что перманентный сплин бывает красивым только в кино, а по нашу сторону экрана не стихающая апатия чревата тараканами в голове и загубленными надеждами.
Лучший способ переварить «Нику» — преобразить оптику и смотреть фильм не как кино про незавидную судьбу художницы, жившей «вчера», а как сигнал людям из оцифрованного «сегодня». Нужно переключиться на «отцов и детей», перенаправить вектор печальной истории Турбиной на тех, чьи отпрыски, рожденные в век широкополосного Интернета, записываются в вундеркинды здесь и сейчас. На тех, кто под продюсерством родителей с пеленок набирает огромную аудиторию в Сети, а в сознательном возрасте рискует стать жертвой преждевременного выгорания и повторить путь Турбиной.
Если так судить, то вся жизнь Ники — одно сплошное «не срослось». Ее имя пополнило список гениев, которым так и не довелось отыскать пристанище для себя и для своих мыслей. Да, она стала первой и последней после Ахматовой россиянкой, кому удалось (причем в возрасте 12 лет) урвать «Золотого льва» на поэтическом фестивале в Венеции. Да, ее поэзию переводили на десятки языков. Да, в наше неспокойное время Турбиной посвящают добротный художественный фильм. Вот только не смогла она сама, настоящая, малышка Никуша, стать большой тетей Никой Георгиевной. Не усвоила урок о том, что перманентный сплин бывает красивым только в кино, а по нашу сторону экрана не стихающая апатия чревата тараканами в голове и загубленными надеждами.
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Поддержать «Кинотексты»
Любое Ваше пожертвование поможет развитию нашего независимого журнала.
