Кинотексты
Молодые авторы о кино
АНАСТАСИЯ ЛАБУРЕЦ | 04 АВГУСТА 2022
КОРЕЙСКИЙ «БУМАЖНЫЙ ДОМ»: А НУЖЕН ЛИ БЫЛ РЕМЕЙК?
Новое шоу-помотивчик от Netflix и рассуждение о тенденции переснимать то, что уже было снято
КОРЕЙСКИЙ «БУМАЖНЫЙ ДОМ»: А НУЖЕН ЛИ БЫЛ РЕМЕЙК?
АНАСТАСИЯ ЛАБУРЕЦ | 04.08.2022
Новое шоу-помотивчик от Netflix и рассуждение о тенденции переснимать то, что уже было снято
КОРЕЙСКИЙ «БУМАЖНЫЙ ДОМ»: А НУЖЕН ЛИ БЫЛ РЕМЕЙК?
АНАСТАСИЯ ЛАБУРЕЦ | 04.08.2022
Новое шоу-помотивчик от Netflix и рассуждение о тенденции переснимать то, что уже было снято
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
На Netflix вышел сериал «Ограбление: Корея — Объединенная экономическая зона» — азиатский ремейк популярного испанского шоу «Бумажный дом». Сюжет здесь все тот же: группа профессиональных преступников во главе с координатором операции по прозвищу Профессор захватывает Монетный двор с целью вынести оттуда огромную кучу денег. Тем временем снаружи полиция пытается составить план, чтобы безопасно вызволить заложников и поймать грабителей.
История оригинального «Бумажного дома» не менее захватывающая, чем само шоу. Изначально его транслировали на испанском канале Antena 3. Премьерный эпизод La Casa de Papel собрал 4,5 миллиона зрителей, однако с каждой новой серией их число становилось все меньше. Во многом, по утверждению шоураннера Алекса Пина, на это влияли постоянные рекламные паузы, из-за которых кульминационные моменты трещали по швам. Создатели уже было опустили руки и готовились признать, что их задумка пошла прахом, пока на горизонте не объявился Netflix и не выкупил сериал всего за два доллара.
Стриминг оказался для Пина палочкой-выручалочкой, хотя и не сделал ничего необычного — всего лишь добавил шоу в свою библиотеку и сдобрил рекламной кампанией. Рейтинги сериала стали расти как на дрожжах: поначалу «Бумажный дом» пользовался популярностью в основном у испаноязычного населения, но вскоре на него переключился весь мир.
Шоу занимало первые строчки рейтингов во Франции, Аргентине, Италии, Чили, Бразилии, Португалии. Перипетии сюжета активно обсуждали в СМИ и соцсетях. Bella ciao — гимн итальянских партизан времен Второй мировой, лейтмотивом идущий через весь «Бумажный дом», обрел второе дыхание, а создатели и актеры только и успевали, что принимать всестороннюю хвалу. Сам Netflix, осознав, что раскопал золотую жилу, решил выжать из нее максимум: продлил шоу до пяти сезонов, выпустил два документальных «фильма о фильме» («Бумажный дом: Феномен» и «Бумажный дом: от Токио до Берлина»), объявил о разработке спин-оффа и иностранного ремейка. Вскоре адаптацию испанского шоу передали в руки кинематографистам из Южной Кореи. Собственно, удивляться тут нечему, ведь вышедший в прошлом году сериал «Игра в кальмара» (тоже родом с Корейского полуострова) возглавлял рейтинг самых популярных шоу стриминга 46 дней подряд и собрал поистине заоблачную статистику. Так почему бы не сорвать куш на адаптации суперпопулярного шоу для страны, где было создано другое суперпопулярное шоу?
Стриминг оказался для Пина палочкой-выручалочкой, хотя и не сделал ничего необычного — всего лишь добавил шоу в свою библиотеку и сдобрил рекламной кампанией. Рейтинги сериала стали расти как на дрожжах: поначалу «Бумажный дом» пользовался популярностью в основном у испаноязычного населения, но вскоре на него переключился весь мир.
Шоу занимало первые строчки рейтингов во Франции, Аргентине, Италии, Чили, Бразилии, Португалии. Перипетии сюжета активно обсуждали в СМИ и соцсетях. Bella ciao — гимн итальянских партизан времен Второй мировой, лейтмотивом идущий через весь «Бумажный дом», обрел второе дыхание, а создатели и актеры только и успевали, что принимать всестороннюю хвалу. Сам Netflix, осознав, что раскопал золотую жилу, решил выжать из нее максимум: продлил шоу до пяти сезонов, выпустил два документальных «фильма о фильме» («Бумажный дом: Феномен» и «Бумажный дом: от Токио до Берлина»), объявил о разработке спин-оффа и иностранного ремейка. Вскоре адаптацию испанского шоу передали в руки кинематографистам из Южной Кореи. Собственно, удивляться тут нечему, ведь вышедший в прошлом году сериал «Игра в кальмара» (тоже родом с Корейского полуострова) возглавлял рейтинг самых популярных шоу стриминга 46 дней подряд и собрал поистине заоблачную статистику. Так почему бы не сорвать куш на адаптации суперпопулярного шоу для страны, где было создано другое суперпопулярное шоу?
Действительно, ремейки — дело не новое. Студии всегда искали всяческие способы заработать как можно больше денег: тратили огромные средства на приглашение звезд, выкупали права на экранизации популярных книг и театральных пьес, старались удивлять декорациями, делали ставки на темы, близкие к той или иной социальной реальности. И никогда не уставали каждый раз, как в первый, проигрывать одни и те же знакомые всем истории. Так, например, было с Кинг Конгом, ставшим объектом бесчисленных сиквелов, спин-оффов, кроссоверов и ремейков. Или с Бэтменом, своим взглядом на историю которого поделилось огромное количество кинематографистов — хоть готичный Тим Бертон, хоть нуарный Мэтт Ривз. По мере того, как укоренялась индустрия, многие ее представители предпочитали отталкиваться от уже проверенного продукта. Такой подход предполагает меньше рисков, ведь у уже когда-то оказавшихся в выигрыше историй обязательно найдется свой зритель, а у студий — успешно отработанная политика маркетинга и продаж знакомого продукта. Поэтому кинематографисты не стесняются обращаться к ремейкам, сиквелам, приквелам или и вовсе к перезагрузкам франшиз.
Вокруг испанского «Бумажного дома» и корейской кинокультуры образовалась внушительная «фан-база». Netflix, решив сыграть на чувствах одних поклонников (испанское шоу завершилось в декабре прошлого года) и привлечь внимание других, предложил им вновь вернуться к тому, что они все любят и знают. Да и будем честны — у ремейков как явления есть потенциал, ведь это отличная возможность взять уже известный многим сюжет и приспособить его под иные реалии.
Так, например, было с «Офисом»: американский ремейк стал ничуть не менее увлекательным и популярным (и даже более популярным), чем британский оригинал. Во многом за счет того, что сумел органично перестроить характеры героев и настроение шоу под другую аудиторию. Или же вспомним успех «Визитеров». Создатели сериала не просто использовали уже знакомую концепцию оригинальной «Победы» (он же «Виктория») из 1980-х и акцентировали внимание поклонников на излюбленных сценах и моментах (взять хотя бы меметичное поедание хомяка), но также добавили новых действующих лиц и вдохнули в историю актуальный посыл.
Вокруг испанского «Бумажного дома» и корейской кинокультуры образовалась внушительная «фан-база». Netflix, решив сыграть на чувствах одних поклонников (испанское шоу завершилось в декабре прошлого года) и привлечь внимание других, предложил им вновь вернуться к тому, что они все любят и знают. Да и будем честны — у ремейков как явления есть потенциал, ведь это отличная возможность взять уже известный многим сюжет и приспособить его под иные реалии.
Так, например, было с «Офисом»: американский ремейк стал ничуть не менее увлекательным и популярным (и даже более популярным), чем британский оригинал. Во многом за счет того, что сумел органично перестроить характеры героев и настроение шоу под другую аудиторию. Или же вспомним успех «Визитеров». Создатели сериала не просто использовали уже знакомую концепцию оригинальной «Победы» (он же «Виктория») из 1980-х и акцентировали внимание поклонников на излюбленных сценах и моментах (взять хотя бы меметичное поедание хомяка), но также добавили новых действующих лиц и вдохнули в историю актуальный посыл.
Если не ходить далеко, то можно рассмотреть «Эйфорию». Будучи ремейком одноименного израильского шоу, проект Сэма Левинсона разительно (что есть хорошо) отличается от первоисточника. Тут сказываются и разница поколений (в израильской версии — Поколение X, в американской — зумеры), и, соответственно, совершенно иной подход к визуальному коду. Взаимоотношениям с родней и внутреннему миру героев в сериале Левинсона уделяется гораздо больше внимания, нежели в оригинале. Но главный финт, пожалуй, заключается в том, что в израильской «Эйфории» главная героиня с самого начала вообще была мертва.
Еще один прорывной хит Netflix, тоже оказавшийся ремейком — «Карточный домик» Дэвида Финчера. Именно он в свое время помог площадке раскрутиться и подарил современному ТВ персонажа Фрэнка Андервуда в исполнении Кевина Спейси — циничного и безжалостного политика с неутолимой жаждой власти. В оригинале на месте Андервуда был не менее виртуозный интриган Фрэнсис Уркхарт (британец Иэн Ричардсон). Но если персонаж Спейси действовал чисто «по-американски» и ни с кем долго не церемонился, то у Ричардсона в почете были манеры и хладнокровная улыбка. Одним словом, культурные различия играют обоим шоу на руку, и вновь «жалкая пародия» не конфликтует с «неповторимым оригиналом».
Что касается корейского «Бумажного дома», то это, скорее, неудавшийся ремейк. Несмотря на любопытную предпосылку — будущее, в котором Северная и Южная Корея объединяются — режиссер Ким Хон-сон практически не меняет сюжет первоисточника, подстраивая его под южнокорейские реалии. Режиссер сводит его к точному, дословному копированию оригинала. В итоге, зритель не только знает, куда вот-вот свернет повествование в тот или иной момент, но и время от времени сталкивается с чуть ли не покадровым пересказом La Casa de Papel.
План ограбления в сериале все тот же. Поменялась лишь локация — с испанского Монетного двора на Монетный двор Объединенной экономической зоны Северной и Южной стороны. Остались прежними и мотивы действующих лиц, приведшие к ограблению. В последнем, безусловно, видится плюс: вместо положительных результатов, слияние стран привело к эксплуатации северокорейских мигрантов и расширению и без того огромной пропасти между бедными и богатыми (больная тема и для южнокорейских граждан, и для южнокорейских киношников). Усиливается тема классового неравенства с помощью масок грабителей — личина Сальвадора Дали уступает здесь место традиционным маскам Хахоэталь (в Корее их использовали в разного рода церемониях и театрализованных ритуалах с давних времен). Всего их 12 видов, каждый из которых представляет определенный сценический типаж. В шоу герои-грабители выбирают маску Янбан — для средневековых корейцев она олицетворяла человека с наибольшей властью, «знатного человека».
Еще один прорывной хит Netflix, тоже оказавшийся ремейком — «Карточный домик» Дэвида Финчера. Именно он в свое время помог площадке раскрутиться и подарил современному ТВ персонажа Фрэнка Андервуда в исполнении Кевина Спейси — циничного и безжалостного политика с неутолимой жаждой власти. В оригинале на месте Андервуда был не менее виртуозный интриган Фрэнсис Уркхарт (британец Иэн Ричардсон). Но если персонаж Спейси действовал чисто «по-американски» и ни с кем долго не церемонился, то у Ричардсона в почете были манеры и хладнокровная улыбка. Одним словом, культурные различия играют обоим шоу на руку, и вновь «жалкая пародия» не конфликтует с «неповторимым оригиналом».
Что касается корейского «Бумажного дома», то это, скорее, неудавшийся ремейк. Несмотря на любопытную предпосылку — будущее, в котором Северная и Южная Корея объединяются — режиссер Ким Хон-сон практически не меняет сюжет первоисточника, подстраивая его под южнокорейские реалии. Режиссер сводит его к точному, дословному копированию оригинала. В итоге, зритель не только знает, куда вот-вот свернет повествование в тот или иной момент, но и время от времени сталкивается с чуть ли не покадровым пересказом La Casa de Papel.
План ограбления в сериале все тот же. Поменялась лишь локация — с испанского Монетного двора на Монетный двор Объединенной экономической зоны Северной и Южной стороны. Остались прежними и мотивы действующих лиц, приведшие к ограблению. В последнем, безусловно, видится плюс: вместо положительных результатов, слияние стран привело к эксплуатации северокорейских мигрантов и расширению и без того огромной пропасти между бедными и богатыми (больная тема и для южнокорейских граждан, и для южнокорейских киношников). Усиливается тема классового неравенства с помощью масок грабителей — личина Сальвадора Дали уступает здесь место традиционным маскам Хахоэталь (в Корее их использовали в разного рода церемониях и театрализованных ритуалах с давних времен). Всего их 12 видов, каждый из которых представляет определенный сценический типаж. В шоу герои-грабители выбирают маску Янбан — для средневековых корейцев она олицетворяла человека с наибольшей властью, «знатного человека».
И все же отличному от оригинала сеттингу не удается спасти шоу. Во многом это случилось из-за того, что в корейском «Доме» нет ничего того, что присуще южнокорейскому кино. Если, например, в «Паразитах», точно так же выступающих с критикой капитализма, порицающий взгляд режиссера накладывался на визуальный ряд и был хитро спроектирован, то проект Хон-со просто копирует оригинал и слепо следует за уже изобретенными решениями. Вот «Игре в кальмара» удавалось быть парадоксально жестокой и милой, кровавой и смешной, а корейский «Бумажный дом» — зрелище предельно гладкое и скучное. Чего уж говорить о знаменитых корейских членовредительствах: ни тебе раздавленных пальцев, ни кровоточащих ран, ни истошных воплей.
Главным разочарованием для больших поклонников испанского шоу могут стать герои и их взаимоотношения. «Бумажный дом» был растянут на несколько сезонов и позволял углубиться в предыстории персонажей, а корейский вариант изначально был расписан ровно на 12 серий. Из-за предельно ограниченного хронометража мотивы персонажей кажутся либо не совсем обоснованными, либо вовсе неясными, чтобы можно было проникнуться к ним симпатией и поддержкой. Исключение, пожалуй, составляют лишь здешние Токио, Берлин и дочь посла, которую взяли в заложники. Хладнокровие, отсутствие безрассудства и бескомпромиссное следование за Профессором первой определяются ее воспитанием в строгих условиях и разочарованием в «новой реальности». Жесткий и расчетливый характер второго исходит из его вынужденного взросления в северокорейском концлагере. Из третьей вместо белой вороны в классе, подвергшейся издевательствам со стороны ровесника, лепят гораздо более уверенную в себе девчонку-задиру. Эти персонажи претерпевают наибольшие изменения, в то время как актеры, исполнившие роли Найроби, Рио, Москвы и Денвера, пытаются подражать своим испанским коллегам, а Осло и Хельсинки вообще никак не раскрываются.
Не встретить здесь и пышущих страстью сцен, сделавших оригинальное шоу, по мнению создателей, не похожим на штампованные голливудские ленты об ограблениях. Для корейских сериалов сдержанный подход к демонстрации отношений — дело привычное, однако в контексте точнейшего копипаста выглядит это, скорее, как недоработка, нежели особенности азиатского менталитета.
Главным разочарованием для больших поклонников испанского шоу могут стать герои и их взаимоотношения. «Бумажный дом» был растянут на несколько сезонов и позволял углубиться в предыстории персонажей, а корейский вариант изначально был расписан ровно на 12 серий. Из-за предельно ограниченного хронометража мотивы персонажей кажутся либо не совсем обоснованными, либо вовсе неясными, чтобы можно было проникнуться к ним симпатией и поддержкой. Исключение, пожалуй, составляют лишь здешние Токио, Берлин и дочь посла, которую взяли в заложники. Хладнокровие, отсутствие безрассудства и бескомпромиссное следование за Профессором первой определяются ее воспитанием в строгих условиях и разочарованием в «новой реальности». Жесткий и расчетливый характер второго исходит из его вынужденного взросления в северокорейском концлагере. Из третьей вместо белой вороны в классе, подвергшейся издевательствам со стороны ровесника, лепят гораздо более уверенную в себе девчонку-задиру. Эти персонажи претерпевают наибольшие изменения, в то время как актеры, исполнившие роли Найроби, Рио, Москвы и Денвера, пытаются подражать своим испанским коллегам, а Осло и Хельсинки вообще никак не раскрываются.
Не встретить здесь и пышущих страстью сцен, сделавших оригинальное шоу, по мнению создателей, не похожим на штампованные голливудские ленты об ограблениях. Для корейских сериалов сдержанный подход к демонстрации отношений — дело привычное, однако в контексте точнейшего копипаста выглядит это, скорее, как недоработка, нежели особенности азиатского менталитета.
До самого конца не покидает ощущение, что шоу могло и должно было удержать у экранов зрителей тем, что оно не зацикливается на первооснове, а расширяет границы и обманывает ожидания. Разве не за это мы и любим корейское кино? Однако режиссер Ким Хон-сон продолжает топтаться на одном месте и никак не решается на революционное бунтарство подобное своим предшественникам. Закономерно возникает вопрос, ответ на который, как ни странно, до сих пор не могут дать ни критики, ни киноделы, ни крупные студии: «А нужен ли был ремейк?»
Редактор: Сергей Чацкий
Редактор: Сергей Чацкий
Понравился материал?
ПОДЕЛИТЬСЯ ТЕКСТОМ
Торопцев С.А. «Международный брэнд» китайского кино: режиссер Чжан Имоу. С. 23.
Майзель Е. Чжан Имоу. Китайское правописание
Торопцев С.А. «Международный брэнд» китайского кино: режиссер Чжан Имоу. С. 96.
