КОРСАЖ: 45 САНТИМЕТРОВ «СЧАСТЬЯ»

Идея «Корсажа», ревизионистски описывающего жизнь австро-венгерской королевы-консорта, принадлежит исполнительнице главной роли Вики Крипс. Звезда «Призрачной нити» и «Острова Бергмана» предложила проект Мари Кройцер — постановщице «Безотцовщины» и «Земли под моими ногами», постоянной участнице европейских кинофестивалей. Крипс говорит в фильме на трех языках, кокетничает и озорничает, перевоплощаясь в скучающую, но шаловливую императрицу.

От ее Елизаветы ничего не зависит. Но от нее зависит все.
В этом парадоксальном утверждении — весь фильм. История Кройцер соткана из противоречий. Как и герои произведения.

Елизавета Баварская, или Сисси, как ее называют родные и близкие, — политический импотент. Но бессилие ее вынужденное. И, выпив волшебную таблетку, проблему не решить.

Сисси свободна, но томится за решеткой собственных нереализованных амбиций. Елизавета не может править, но «наслаждается» светскими раутами, отдыхом в самых чудесных местах Европы, обществом друзей и знакомых.

Кройцер меняет историю. Она берет один год из жизни Елизаветы — год, в течение которого императрица все больше и больше дистанцировалась от внешнего мира, отдалялась ото всех непроницаемой вуалью отстраненности — и залихватски пересобирает прошлое.

В ее версии Сисси из угрюмой особы превращается в жизнелюбивую, хоть и нервно балансирующую между царившими в обществе нравами и собственными потаенными желаниями.

Тщеславная женщина жаждет воспарить вольной птицей в небеса, но, словно страус, продолжает обживать безжизненные пустыни. Однако мало кому известно, что страусы в состоянии справиться даже со львом. Не зря их называют царями птиц.

Сила Сисси — в ее естественной красоте, во внутренней уверенности в своей красоте и желанности.

Но на пороге 40-летия императрица все больше и больше сомневается в этом. Справиться с переживаниями не помогают ни ухажеры, среди которых загадочным образом обнаруживается изобретатель, создатель первой хронофотографической камеры Луи Лепренс (Финнегэн Олдфилд), ни затягивающийся все уже и уже корсаж (часть женского платья, охватывающая грудь, спину и бока, которая, в отличии от корсета, может растягиваться).

Но что, если старость (средняя продолжительность жизни женщин в Европе в конце XIX века составляла 40 лет) — не забвение, а метафорическое освобождение от тягот бренной жизни? Изящное завершение пути, в котором тоже есть за что бороться и куда расти?

В своей картине Кройцер задает и такие неоднозначные вопросы.

«Монархия обречена», — осторожно шепчут герои. Столь же безнадежен и брак Елизаветы. Ее сдержанный муж (Флориан Тайхтмайстер) больше играет на публику, нежели живет (у него и бакенбарды-то ненастоящие!), ухлестывает за другими красавицами (императрица дает добро) и будто совсем не озабочен делами государства (кажется, кто-то что-то говорил про Сараево).

Политика остается далеко за кадром. Сисси и остальным совсем не до этого.